― Будем, ― решил Дудаков и чокнулся с Сережей. Граненые стаканы глухо брякнули.

― Будем, ― подтвердил Сережа, и они взяли по сто двадцать пять одним глотком. Передернулись, закусили охотничьими сосисками. У Сережи открылись глаза, и он, увидев этими новыми глазами своего приятеля, решил позаботиться о нем:

― Рома, давай по самой маленькой!

― Э-э-э, что мне ваша водка! ― брезгливо поморщился армянин. ― Я пьян и без нее! Такая женщина, такая женщина! Голова кружится, никакой водки не надо!

― Какие глупости вы говорите, ― укорила его сияющая Зина.

― Почему глупости? Разве правда ― глупость?! Я правду говорю!

Дудаков наконец вспомнил о своих обязанностях и заметил строго:

― Ты, парень, того... Полегче.

― А что, если это твоя женщина, так и любоваться нельзя? Восхищаться нельзя, да?!

― Уж так и его, ― обиделась Зина.

― Моя ― да?! Моя ― да?! ― возликовал Роман.

― И не ваша, ― парировала справедливая Зина. Уж она-то четко представляла, чья она.

― А чья? А чья?!! ― продолжал бесноваться Роман.

― А ничья, ― высокомерно обнародовала свою жизненную позицию Зинаида.

― Э-эх!! ― простонал Роман и обхватил голову руками.

― Охолонь чуток, парень, ― сочувствующе посоветовал ему Дудаков.

Роман поднял голову, оглядел всех ошалелым глазом ― и бросился к Москве-реке. Охолонуться.

― Вы простудитесь! ― слабо ахнула вслед ему Зина, но Роман, не раздумывая, с ходу кинулся в москворецкую пучину. Вынырнул и заскользил по воде сверкающей бабочкой. Мощный баттерфляй.

Пер по реке широкобедрый буксирчик, и команда одобрительно взирала на Романа, а он, покачавшись на крутых буксирчиковых волнах, рванул к берегу, на теплый песок, под теплое солнышко. Вода-то действительно холодная была. Зина слезла с одеяльца и закутала им синегубого армянина, а Дудаков уже подносил щедро наполненный стакан:

― Прими. В момент согреешься.

Роман принял и в момент согрелся. Дудаков и Сережа прикончили остатки и обреченно смотрели на пустую бутылку.

― На круг? ― спросил Сережа.

― А что делать? ― согласился Дудаков.

Натянув штаны, они пошли туда, где им станет еще лучше. Дудаков забеспокоился вдруг, обернулся и сурово предупредил свою спутницу:

― Зина, ты здесь не очень чтоб! Я скоро вернусь.

― Иди, иди, раз душа просит! ― ворчливо отозвалась Зина и посмотрела, как Дудаков последовал ее совету.

Жаждущая парочка скрылась за деревьями.

― Вай, какое красивое имя ― Зина! ― восхитился Роман.

― Ты ― армян? ― догадалась Зина.

― Армян, армян! ― чрезвычайно обрадовавшись, подтвердил Роман.

― А почему в Москве?

― Потому что я здесь живу, золотце ты мое.

― Армян должен в Армении жить, ― убежденно сказала Зина.

― Тогда бы я тебя не встретил.

― У вас что, красивых женщин нет?

― Почему же, есть. Но таких красивых, как ты, ― нет, ― сказал Роман и осторожно погладил могучее ее бедро. Зина для порядка отстранилась. ― И это все такому маленькому человеку!

― У вас на юге хорошо. Тепло все время и фрукты, ― не желая говорить про маленького человека, мечтательно произнесла Зина.

― Хочешь поедем? ― предложил Роман, бурно задышал, сбросил с плеч уже ненужное одеяльце и кинул его на песок. ― Ложись!

― Зачем? ― испуганно поинтересовалась Зина.

― Отдыхать будешь! Как на юге!

― Зачем мне это?! Я послезавтра на настоящий юг еду!

― Согласна, значит?! ― завопил Роман.

― И не с тобой вовсе, а сама по себе.

― Зина, любовь моя, я к тебе приеду!

― А я вот и не скажу, где я буду.

― Тогда я тебя здесь буду ждать, можно?

― А я вот возьму и навсегда там останусь.

― Не надо, ― взмолился он и поднял на нее глаза. Слезами наливались эти глаза, слезами!

Зина погладила его по голове и спросила с надеждой, проведя ладонью по жестким его волосам:

― Ты ― страстный?

Уже хорошо принявшие, Дудаков и Сергей стояли у мраморного столика и смотрели на серый асфальт за окном, на синий троллейбус, на зеленые деревья. Картинка была яркой-яркой, как всегда с поддачи.

― А то переходи к нам в институт. Там начальник отдела кадров ― мой кореш, ― предложил после молчания Сергей. Они уже обдумывали возможность не расставаться никогда.

― Ты-то инженер. А я кем там буду? Старший помощник младшего дворника? Нет, я лучше у себя куковать останусь.

― Ну и сколько у вас там зарплата?

― А что зарплата, что зарплата? Мне много не надо.

― Такую бабу имеешь, и денег, говоришь, тебе не надо! Не верю я тебе, Митяй! Такая профурсетка денег много требует!

― Она мне не баба, она мне друг, ― заявил Дудаков и заволновался, вспомнив: ― Твой кавказец там не того? Руками чтоб?..

― Руками ― не страшно, ― заверил его Сергей.

― И руками ― запрещено!

― У тебя, у завскладом, все запрещено, все под замком. А она женщина молодая, ей удовольствия подавай.

― Я ей дам удовольствия! Пошли-ка на пляж!

― С собой возьмем? ― советуясь, спросил Сергей.

― В палатке, ― решил Дудаков.

И они, отоварившись в палатке, двинулись на пляж.

Зинаида и Роман бегали по песку и, повизгивая, ловили друг друга.

― Рысаки, к столу! ― позвал их Сергей.

Дудаков лишь сопел осуждающе. Уселись. Зинаида приготовила закусь, Дудаков разлил по стаканам.

― За знакомство! ― возгласил Сергей и поднял свой стакан.

В понедельник в 15.00 они докладывали Смирнову:

― Пальчики, которые оставил Дмитрий Спиридонович Дудаков на бутылке, принадлежат Хохлачеву Борису Флегонтовичу, находящемуся в розыске в связи с растратой, которую он совершил, будучи кассиром механического завода в Туле.