странные звуки и заламывал руки над сломанным котелком. Р-р-раунд!

"А вот нечего было крутиться вокруг своей оси, как ненормальный. У нас во дворе ведь имелся подобный агрегат. Детский аттракцион, ага. Садишься и крутишься, а потом ходишь кругами, как пьяный, и весело блюешь под смешки товарищей. М-да, не даром же мы называли эту карусель тошниловкой".

А потом пришел Акургаль, Кань тогда вовремя притворился спящим, благодаря чему пополнил свой и так богатый словарный запас неиссякаемым источником идиом, эвфемизмов, эпитетов и других объектов лексического разнообразия.

— И все? — С нотками облегчения спросил Саргон.

— Все, — Подтвердил лучащийся от довольства подросток.

— Ладно, допустим… А что все это время делал я? — Задал Саргон самый животрепещущий вопрос за все время беседы.

— Да ты отрубился еще когда вы все пытались напоить Юлвея. Камей отнес тебя на койку, ты там и продрых, пока сегодня не проснулся, — Поскучневшим голосом ответствовал Кань.

"Фу-у-ух, слава всем Богам разом, в этот раз обошлось без дичи хотя бы с моей стороны. Остается, правда, вопрос: чем я занимался до прибытия в Форт и когда Айра успела залезть под мою шконку, но это уже детали. Вряд ли я успел наломать дров за короткий промежуток времени между обратной дорогой в казарму и своей храпящей тушей на казарменной койке".

— Кто-нибудь, убейте меня… — Прервал их увлекательную беседу сиплый, страдающий голос Камея. Здоровяк лежал в проходе, и Саргон мог только догадываться, сколько всего он отбил или застудил себе в таком положении. Сочувствовать, впрочем, пропойце и провокатору не хотелось от слова: "вот урод!".

— Убить? Тебя? — Акургаль, как тот песец, подкрался незаметно. Еще недавно Камей тихо и вполне себе бодро и жизнерадостно постанывал на полу да закатывал глаза от боли, а спустя несколько секунд десятник уже льет на него воду и отвешивает самые гулкие поджопники, которые Саргон когда-либо слышал.

— Ах ты свинья пропитая, жук навозный, блевотина ходячая!Хочешь простой смерти?! После всего, что вы тут натворили?! — Взревел десятник. От его ора рухнули Небеса, раскололась Земная Твердь, потекли вспять реки и сдался Измаил. Что уж тут говорить про несчастные головы невольных грешников. Эти крики могли разбудить не то, что мертвого, а еще и отпетого да заколоченного в гроб. Голова взорвалась феерверком на Танабату, а синхронные стоны товарищей вокруг только добавили постыдной жалости к самому себе.

— Ты..! Ты..! — От возмущения десятнику отказало его всегдашнее остроумие. Его слова становились все невнятнее, превращались в невразумительные крики. Он лишь быстрее и сильнее пинал стонущее под ним тело, и, за неимением воды в пустом кувшине, плевался в Камея. Причем делал это обильнее, чем верблюд, избалованный ребенок и шиноби Скрытого Тумана одновременно.

Кань воспользовался суматохой и быстро смылся за пределы казармы. Саргон хотел последовать его примеру, приподнялся на койке, и вдруг почувствовал, что под рукавом что-то есть и это что-то немного стесняет движения. Закатанный рукав предъявил его мутному взгляду красивую шелковую повязку подозрительно знакомого дизайна. Через несколько слов отборной брани десятника, попаданец вспомнил, где он мог видеть этот шедевр ручного творчества. Вспомнил и чуть снова не рухнул в обморок.

Лента выглядела точь-в-точь как подаренная Ба Мяо для нового оружия в одном из циклов.

Глава 20

Вскоре, добрым словом и пистолетом, в смысле, громким ором и рукоприкладством, десятнику удалось выгнать всю команду в казарменный дворик. Выглядели они не очень: всклокоченные, с красными глазами, осунувшимися, несчастными лицами, пересохшими губами. Одежда новобранцев не отличалась от хозяев и носила следы вчерашнего возлияния вкупе с сегодняшними перегибами начальства. То есть выглядела грязной, мятой, а также с кучей грязных отметин от обуви Акургаля.

Тяжелая рука десятника не коснулась только двоих людей в группе: Юншэна и Саргона. Первый и так выглядел одним из всадников Апокалипсиса — Мором, Голодом или Понедельником. А что делать со вторым, Акургаль представлял весьма смутно. Каким бы он самоучкой не являлся, однако правило: отдавай только те приказы, которые сможешь выполнить, он усвоил на пять с плюсом. А ну как мальчишка взбрыкнет и уже сам щедро одарит высокое начальство подсрачниками, подзатыльниками и прочими (под)арками?

— А сейчас все начинают тренировать комплекс, снулые вы отродья! — Цедил слова мужчина, проходя перед шатающимся строем умирающих лебедей. Или ощипанных куриц. В общем, беспонтовой пернатой нечисти, — Я ведь предупреждал: никаких возлияний! Где вы только смогли достать выпивку, вырожденцы вы слюнявые?!

— Господин распорядитель продал, — Тут же сдал старичка Камей, благоразумно не уточняя все апгрейды, которые они провели над первоначальным продуктом.

— Да он бы озолотился на таком хлёбове, если бы реально мог им торговать! — Возмутился Акургаль такой очевидной лжи. Он хотел снова плюнуть в Камея, но во рту пересохло, поэтому десятник сначала мощно втянул в себя воздух вместе с другими сопутствующими элементами, а уже потом добавил зеленых красок серому наряду бывшего бандита.

— Экспериментировал, гад! — Подал голос Ма. Его голос звучал робко и возмущенно одновременно., — А другим просто не хотел гнать это адское варево.

— С тобой, Грязные Портки, мы еще поговорим после тренировки. Откуда на стене за бочкой Благое Знамение Луны? А?

— Она откликнулась! — Возликовал Ма. Преждевременно, потому что пятка десятника врезалась ему под дых.

— Я щас тебя пойду и буду окунать в колодец до тех пор, пока кто-нибудь другой со дна не откликнется, понял?! — Прошипел он в лицо скулящего Иккагецу. Впрочем, такую угрозу после вчерашних событий выполнить было весьма затруднительно: окунают обычно за волосы, а те несколько клочков, которые еще оставались на его лысине, напоминали больше плесень на хлебе, чем волосяной покров.

— А ты Саргон… Не ожидал от тебя такого. Видимо, я переоценил твою самостоятельность. Эх, что еще взять от вчерашнего ребенка? Ветер в голове, и тот через одно место выдувает.

Попаданец слегка смутился. Слегка, потому что не любил такие вот примитивные манипуляции. Вообще никакие не любил, но примитивные — особенно. Взять ребенка на взрослость — какая банальщина. Однако "дегустация" действительно вышла из-под контроля. Слишком уж он привык сравнивать местных с китайской культурой своего старого мира.

А там крепкий алкоголь был не в чести. Ну, настолько крепкий. Да еще и пили его из маленьких чарок маленькими же глоточками. В общем, насвинячиться таким способом куда труднее, да и контроль не улетает в далекие края.