Особо, знаешь ли, не разбирались — мирные жители, дети, боевики: сначала гранату в дом кинут, а уже потом заходят паспортный режим проверять.

— А зачем было бунтовать? Чего же они после этого хотел и-то?

— Да они, собственно, по большей части вообще ничего не хотели. Но, знаешь, какое дело… Если бы, скажем, у меня, простого чеченского работяги-колхозника, под федеральной бомбежкой, или от артобстрела, или еще от чего отец погиб, сестра, сын, я бы тоже, наверное, автомат купил и в банду подался, к какому-нибудь отморозку Басаеву…

Поговорили еще минут десять, и Сергей Иванович согласился с Виноградовым:

— Нет, устраивать какой-нибудь очередной международный трибунал по Чечне, конечно же, не надо — это ты прав, я не спорю. Надо просто самим судить — и повесить, как военных преступников.

— Кого?

— В первую очередь Ельцина и Грачева.

— И еще, наверное, Козырева, — согласился Владимир Александрович.

По ряду причин он терпеть не мог бывшего министра иностранных дел.

— И Березовского, понятное дело!

— Да, много с кого следовало бы спросить за Чечню. И за кое-что другое — тоже следовало бы…

За окном кабины показался городок Фолкстон, от которого до знаменитого тоннеля, соединяющего Великобританию с материковой Европой, было уже совсем близко.

* * *

Господи, пошли мне трудную жизнь и легкую смерть. Церемония похорон Алексея Литвинчука носила сугубо частный характер — никто из многочисленных британских и иностранных журнaлиcтoв, которые толпились перед входом на мусульманскую часть Хайгейтского кладбиша, на его территорию допущен не был.

Поэтому сегодняшнее интервью Олигарх давал прямо на тротуаре:

— Впереди у России — два года нестабильности, и никаких гарантий спокойного перехода власти по наследству нет. Нынешнее российское руководство испугалось падения своей популярности, и именно этим объясняются последние обвинения в мой адрес. Москва пытается убедить Запад в том, что убийства журналистки Анны Политковской и политического эмигранта Алексея Литвинчука — это результат коварного заговора оппозиции, направленного на дискредитацию президента Путина. Так вот, я считаю необходимым сделать официа льное заявление о том, что намерен использовать материалы досье, переданного мне покойным, в новых судебных исках и новых разоблачениях… — Олигарх сделал многозначительную паузу и продолжил: — Я постоянно встречался с Литвинчуком и оказывал ему помощь в формировании досье из материалов, пока не ставших достоянием гласности. Часть этого досье, например, уже передана израильской прокуратуре — она касается в первую очередь махинаций, совершенных людьми из ближайшего окружения Путина при захвате и разрушении корпорации ЮКОС…

Кто-то из репортеров щелкнул фотокамерой, и Олигарх поморщился от яркой вспышки.

— Поглощение российским государством компаний энергетического и других секторов показывает, что под управлением Путина страна превратилась в корпорацию, управление которой осуществляется в интересах нескольких избранных лиц и семейств, включая пресловутого Романа Абрамовича… Примером этого, в частности, служит продажа «Сибнефти» государственной компании «Газпром», от которой господин Абрамович выручил тринадцать миллиардов долларов! А сейчас Кремль испугался предстоящих выборов, поскольку без перехода власти людям из той же самой «корпорации» сохранить контроль над российским богатством будет почти невозможно. И очень важно, что мои слова начали доходить до американских политиков.

— Кого вы имеете в виду?

— В первую очередь я имею в виду потенциального кандидата в президенты США госпожу Хиллари Клинтон, а также влиятельного американского сенатора Сэма Браунбэка, с которым мы провели содержательные переговоры во время моего пребывания в Америке.

— Прокомментируйте, пожалуйста, распространяемые в последнее время Кремлем слухи о том, что вы якобы уже много лет сотрудничаете с израильской и американской разведками.

— Когда я был заместителем секретаря Совета безопасности Российской Федерации, я встречался со многими влиятельными политиками, с представителями спецслужб… Глупо предполагать, будто я выступал как их агент или как шпион.

— Значит, эти слухи ни на чем не основаны? — уточнила по-русски какая-то девушка.

— Уверяю вас, господа, ни одной тайной — ни президента Ельцина, ни его семьи, ни даже Путина — я никогда не делился ни с одной разведкой мира. Для меня неприемлемо использовать слабости страны, открывая их представителям другого государства. Знаете почему? Потому что я полагаю, у меня достаточно сил, чтобы самому воздействовать на режим. И уж точно я не стану прибегать к помощи извне, потому что это обнаружит мою политическую несостоятельность. Я ведь выступаю не против страны, а против режима. И я, черт подери, хочу жить в России! А я никогда не смог бы вернуться в Россию, если бы посчитал, что предаю ее… — Олигарх показал жестом, что ответ еще не закончен. Потом откашлялся и продолжил: — Все сказанное не означает, что я рассматриваю, к примеру, спецслужбы Англии как врагов. Но я их не рассматриваю и как союзников, с которыми непременно должен кооперироваться в решении каких-то своих проблем или проблем России.

— Находясь в эмиграции, вы поддерживаете связи с чеченскими сепаратистами?

— Что же в этом удивительного? Я ведь очень многое сделал для освобождения заложников, которые попали в чеченский плен. Это была совсем непростая задача, с риском для жизни не только для меня, но и для моих друзей-чеченцев, и тем не менее мы решали и почти решили эту задачу…

— Простите, господа!

— Пропустите. Очистите, пожалуйста, проезд!

Судя по тому, как засуетились полицейские и детективы в штатском, настало время прервать импровизированную пресс-конференцию, которую устроил себе Олигарх.

— Спасибо, господа.

Его отсутствие на прощальной службе в Центральной лондонской мечети было вполне объяснимым — и таким же естественным было его нежелание напрасно терять время в ожидании, пока тело усопшего Алексея Литвинчука перевезут к месту захоронения.

— Благодарю вас за внимание…

Как раз в этот момент к западным воротам кладбища подъехала вереница из четырех машин.

— Думаю, мы еще встретимся, господа!

Охранник предупредительно открыл дверцу одного из подъехавших автомобилей, и в сопровождении прощальных фотовспышек Олигарх укрылся от чужих взглядов за бронированными темными стеклами.

После краткой беседы с полицейскими машины пропустили на территорию кладбища, а журналисты опять выстроились вдоль ограды.

— Как вы думаете, констебль, это у них там надолго?

— Не знаю, сэр.

Спустя несколько минут, вслед за катафалком, на территорию кладбища въехали еще несколько тонированных автомобилей.

— Кто это был, констебль? Вы не видели?

— К сожалению, я не могу ответить на ваш вопрос, сэр…

Хайгейтское кладбище, одно из самых известных в Лондоне, находится в очень престижном районе на севере и напоминает огромный парк с вековыми деревьями, а также строениями викторианской архитектуры. Еще со второй половины XIX века здесь хоронили представителей всех религий, когда-либо чем-либо прославивших Великобританию: например, Майкла Фарадея, известного каждому школьнику по картинкам в учебнике, великого живописца Рейли Мура,