из тех, кто сейчас кланяется мне как супруге наследного принца, меня просто порвут.

– Вам лучше уйти, леди, – сказал, подойдя ко мне, офицер. – Это зрелище не для женских глаз.

– Я учусь на боевого мага, – ответила, справившись с комком в горле.

– Будущей королеве не нужно воевать самой. Для этого у вас есть мы.

– Правда? – я усмехнулась. Усмешка вышла кривой. – А вам не страшно, что однажды вы будете так же лежать?

Я кивнула на мертвого дроу, которому драконий огонь выжег половину лица до самой кости, и сейчас в небо смотрела пустая глазница.

Офицер пожал плечами:

– Это наш долг.

– Ваш долг умереть раньше срока?

– Наш долг сражаться за своего короля.

С моих губ сорвался тихий и злобный смешок:

– Посмотрите на этих несчастных. Где сейчас их король?

Собеседник нахмурился:

– Вы говорите странные вещи, леди. Они, как и мы, давали присягу. Умереть за своего короля – это честь.

– Дурость это! – в сердцах крикнула я. – Ни один король за вас не умрет!

Сжав кулаки, развернулась и быстро направилась прочь. Испугалась, что разревусь прямо у него на глазах.

Мою спину сверлили удивленные взгляды.

К себе в комнату я вернулась в полном раздрае. Почувствовала знакомый мысленный зов и закрылась. Сейчас я была слишком взвинчена, чтобы адекватно разговаривать с Айзеном.

Я любила его. После нашей ночи ощутила это особенно сильно. Но мы слишком разные. Он сын этого мира. Здесь правители с легкостью развязывают войны и отправляют на смерть целые легионы ради того, чтобы увеличить свою империю на лишний камешек или кочку.

А я так не могу. И не смогу. Я хочу домой! К интернету, рилсам, чипсам и безопасности. Хочу забыть все, что здесь видела, и все, что пережила. Как будто ничего не было.

Упав на кровать, уткнулась носом в подушку и разревелась.

Мне было очень плохо. Тело сотрясали глухие рыдания, зубы стучали, руки и ноги дрожали, как в лихорадке. Меня бил озноб.

– Все хорошо, хрусталинка, – меня оторвали от мокрой подушки и обняли знакомые руки, – я здесь, я с тобой.

Воздух наполнился запахом Айзена.

Ничего не видя от слез, я вдохнула его и жадно прижалась к твердой груди. Нашивки на мундире принца царапали мое лицо, но мне было плевать. Я цеплялась за Айзена и ревела в три ручья, судорожно вздрагивая всем телом. А он баюкал меня, прижимая к себе, и тихо шептал:

– Плачь, плачь, моя милая. Ты и так долго держалась. Я боялся, что будешь носить все в себе. Тебе нужно поплакать, потом станет легче.

Я рыдала больше часа. Промочила принцу одежду насквозь и, кажется, даже сморкалась в его рукав. А когда истерика схлынула, то шмыгнула носом, слегка отодвинулась и взглянула ему в лицо.

Вид у Айзена был измученным, мундир – измятым. Похоже, он не спал с нашей ночи и не переодевался, а сил поддерживать идеальную внешность уже не осталось.

Сердце кольнула жалость. Но я все же ткнула ему в грудь указательным пальцем и заявила с обидой:

– Как ты мог? Кто дал тебе право решать за меня?!

Его брови непонимающе сошлись к переносице:

– Ты о чем?

– Не притворяйся! Ты прекрасно знаешь о чем. Вот об этом!

Я сунула ему под нос запястья с золотыми узорами.

Лицо Айзена посветлело. В глазах сверкнули знакомые огоньки, когда он улыбнулся и притянул меня к себе.

– Ах, вот в чем дело, – услышала я тихий смешок, и горячее дыхание принца прошлось по краю моего уха, вызывая толпы мурашек. – Так это не я. Это все наши драконы.

– То есть ты тут совсем ни при чем? – возмущенно вздохнула я.

– Ну почему? – новый смешок, и коварные губы начали путешествие вниз. – Я, в общем-то, был не против…

Мои возражения перекрыл довольный и томный стон. Кажется, это моя драконица высказала свое веское мнение.

Вот так закончилась практика. Она пошла совсем не по плану, среди защитников Оренволда тоже были потери. Но главное, что все практиканты выжили.

Моих сокурсников из Исткирии отправили прямиком в Академию, где уже полным ходом шло внутреннее расследование. А мы с Миркулой остались в деревне.

Следующие два дня я помогала хоронить погибших. Причем с обеих сторон.

Драконов и магов хоронили с почестями. Вампиров и дроу просто сваливали в ямы. Мне было больно на это смотреть.

Желая хоть как-то успокоить свою совесть, я сходила к окраине леса, нарвала куцых ромашек и стала класть по цветку на грудь каждому Темному. Ленорманнцы смотрели на это с враждебностью и удивлением. Они не понимали смысла моих действий. Даже Айзен спросил, зачем я это делаю. Ведь мертвым уже все равно.

– Раз все равно, то почему вы своих не свалите в общие ямы? – хмуро ответила я.

Он больше не стал задавать вопросов и другим не позволил.

А у меня было чувство, что я хороню своего феникса. Каждый цветок – это перышко из его крыльев. Каждый похороненный Темный – это частичка моей личной Тьмы.

Когда все закончилось, я долго смотрела на вчерашний пустырь, покрытый теперь десятками холмиков. Глаза щипало от слез, но вместе с тем я чувствовала себя так, словно закрыла дверь в свое прошлое. Моя темная сущность осталась там – за этой дверью. Теперь внутри меня горел ровный и сильный драконий огонь.

На следующий день после погребения Айзен сообщил, что мы с ним отправляемся в столицу.

– Твой отец знает? – спросила я, имея в виду обряд Единения.

Он усмехнулся:

– Я не говорил. Но сделать сюрприз вряд ли получится. Наверняка ему уже доложили.

В том, что возле Айзена всегда крутятся королевские шпионы, я даже не сомневалась.

– Ничего, – он обнял меня, – мы справимся. Ты мне веришь?

Я верила, но все равно немного нервничала.

– Теперь ты полноценный дракон, – твердым голосом заверил принц. – Драконица из древнего и уважаемого рода. Ты родишь мне сильных и крылатых детей. Никто не посмеет оспорить мой выбор, даже отец.

Хорошо, если Айзен прав. Но я не забыла угрозы Ортреда. И чем больше о них думала, тем больше росло ощущение, что еще ничего не закончилось.

Глава 29

Дела в Оренволде были закончены. За Миркулой прибыл магистр Рорх и забрал ее в Академию. Я попросила ее передать Драмиэлю маленький сюрприз, не рассказывая, что скрывается за этой просьбой. Для всех светлых магов Глаз Пустоты был бесполезен. Он выглядел и ощущался как крупная бусина из твердого и темного материала. Именно таким он теперь был