Арт оказался вечно напуганным молчаливым человеком. В каменном мешке, которым заканчивалась протянувшаяся от кольцевого туннеля узкая извилистая штольня, невозможно было выпрямиться во весь рост; стоя на коленях или лежа, рабы разгребали камни, выискивая алмазы. Те были вкраплены в породу, словно брызги, упавшие в жидкость, которая тут же застыла. Откуда они взялись в толще мягкого камня, оставалось непонятным.

Все найденное складывали в легкое деревянное блюдо. Снаружи, под входом в штольню, надсмотрщики всегда дежурили по трое. Пещера Полумесяца была почти выработана, поэтому там трудились лишь несколько рабов, отыскивающих последние алмазы. От кольцевого туннеля, подобно рукоятям штурвала или лучам светила, отходили короткие или длинные, прямые или извилистые, но всегда – узкие и полутемные штольни; в конце каждой работали три-четыре раба, постепенно расширяя и удлиняя ее, а у выхода всегда находились охранники. Они жили здесь же, в домиках из хвороста или неказистых шатрах.

Кольцевой туннель не был строго горизонтальным. От пещеры он шел вниз с небольшим уклоном, опоясывая провал широкой спиралью в полтора обхвата, и заканчивался хорошо охраняемыми воротами. По словам Кахулки, Большой Змей жил где-то за ними. Ну а что находилось еще ниже – этого бывший лодочник не знал, хотя и утверждал, что там обитают вконец одичавшие безкуни и какие-то младолюды.

– Грал ахал, грал ахал, грал аханал!

Арт встал на четвереньки, свесив голову, забормотал тише, потом застыл – вроде бы заснул, хотя не лег, так и остался стоять. Из туннеля донесся крик, затем звуки ударов – слишком быстрых, чтобы обычный человек мог наносить их.

– Гон.

Кахулка проснулся, открыл глаза, прислушиваясь. Перевел взгляд на Арта.

– А он безкуни стал, – негромко сказал туземец.

Иногда рабы сходили с ума под действием бившего снизу дрожало – дыхания Марлоки. После этого они становились совсем бестолковыми и плохо слушались приказов, однако могли, то и дело бормоча всякие странные слова, продолжать добычу алмазов. Хотя иногда пытались сбежать, насколько понимал Гана, – несознательно, подобно червяку, который стремится уползти, зарыться в землю. Почему-то дыхание Марлоки сильнее всего влияло на белых, меньше – на метисов и еще слабее на туземцев.

– Наше куни сильнее, – так пояснил Кахулка.

Синекожие, даже если становились безкуни, очень редко удирали вниз. А вот Тулага, оставаясь в трезвом рассудке, уже несколько раз порывался сделать это, но его останавливало сознание того, что бежать попросту некуда: даже если он сумеет перебить охрану около штольни и прорваться сквозь пещеру Полумесяца – что потом? Спрятаться в корзине и ждать, пока ее поднимут, чтобы сразиться с охраной наверху?.. Но он не может убить здесь всех, а оставшиеся вскоре сообразят, где именно прячется беглец. Да и вообще, как внизу, так и наверху надсмотрщиков и охраны слишком много, в одиночку с ними не справиться, а бунт поднимать никто не захочет: большинство рабов до потери сознания страшились того, кто называл себя Богом Нижних Земель и летал на огромной безглазой помеси паука и осьминога. Нет, бежать сейчас было невозможно – и Тулага выжидал.

Арт вскоре улегся на камни лицом вниз и затих, а вот шум из туннеля, наоборот, усилился. Кахулка перевернулся на другой бок, потом сел, прижавшись к стене, глядя вдоль штольни. Лампа почти погасла, совсем тусклый свет озарял каменный мешок, согбенную фигуру туземца и его испуганное лицо.

– Гон, – произнес Тулага, глядя на него. – Что это?

– Слуги Змея… – начал Кахулка, но замолчал, вытаращив глаза. Тулага повернул голову, услышав негромкий стук и шорохи. Между камнями из-за поворота штольни скользнула тень. Приподнявшись, Гана сжал камень, чтобы ударить гостя…

– Фавн Сив! Молчун! – раздался радостный шепот туземца, и Тулага опустил камень, разглядев щуплого лысого человечка. В полутьме непонятно было, островитянин это, метис, белый или красный: просто очень смуглый низкорослый мужчина, облаченный в сплетенные из кожаных ремешков узкие шорты.

Молчун на четвереньках быстро подобрался к ним, привстал, улыбаясь, поманил за собой, развернулся и заспешил обратно.

– Иде, иде! – поторопил туземец. – Молчун нас к Опаки привести.

Оставив Арта спать на камнях, они поползли навстречу шуму.

– А надсмотрщики? – прошептал Тулага, но бывший лодочник не ответил.

Когда они достигли туннеля, Фавн Сив сидел на корточках возле трех неподвижных тел. Охранники громко храпели. На камнях между ними стояли миска с едой и кувшин, копья валялись рядом.

Увидев спящих туземцев, Тулага несколько мгновений медлил, оглядывая кольцевой туннель – ни слева, ни справа никого не было, – затем схватил копье и вознамерился пробить не слишком острым наконечником шею одного из них, а после разделаться с остальными.

– Не, не надо! – Кахулка вцепился в его запястье.

Бывший лодочник не смог бы остановить Тулагу, но тот опустил оружие, увидев, как Фавн Сив машет ручками и качает головой, показывая, что убивать охранников не следует.

– Но они проснутся сейчас… – начал Гана. В ответ Молчун, сняв с шеи шнурок, показал висящую на нем тонкую трубочку, поднес к губам, сделал вид, что сильно дует, затем показал на охранников.

Тулага склонился над одним и увидел на коже под левой скулой темную точку словно родинку.

– Яд? – спросил он, поворачиваясь к Молчуну.

Тот наклонил голову и приложил ладонь к щеке.

– Ты их усыпил? Когда они проснутся?

– Долго спать будут, – ответил туземец за Фавн Сива.

Молчун покивал, после чего сел, поджав ноги, между надсмотрщиками и принялся с аппетитом есть. Тулага, все еще плохо понимая, что происходит, присоединился к нему вместе с Кахулкой. Пережевывая ломти вяленого мяса, он разглядывал Молчуна. Трудно было определить возраст этого человека – он казался одновременно и стариком, и ребенком, кожа была гладкой, а глаза – будто у древнего старца… и в то же время очень ясные, чистые. Они лучились добродушным весельем; Фавн Сив почти постоянно улыбался, и лицо его будто светилось.

Когда с едой было покончено, Молчун негромко хлопнул себя по плоскому смуглому животу, привстал и скользнул вдоль стены дальше по туннелю. Из глубины его слышались голоса.

Они преодолели небольшое расстояние, увидели впереди развалины домика и груду камней там, где одна из стен обвалилась. За камнями стояла пара хижин, дальше было начало очередной штольни, где трудилась другая группа рабов. Фавн Сив привстал, но тут же рухнул на камни и замер. Тулага с Кахулкой сделали то же самое. Шум в туннеле усилился, донесся звук быстрых шагов. Показался бегущий раб, за которым мчались, подвывая, трое размахивающих копьями надсмотрщиков. Как только они исчезли из виду, спереди прозвучал вопль, будто кого-то резали заживо, – впрочем, быстро сменившийся гомоном голосов, стуком и другими звуками.