– Видишь? – спросила Фрейя, перекрывая собственную монотонную песню. – Тебе просто нужен был небольшой толчок, чтобы покинуть своё тело. Всё равно что сорвать повязку с раны.

– Я знаю.

Только тут колдунья поняла, что им удалось. Она вернулась, вернулась сюда, в то место, где провела девять дней и ночей, из которого так не хотела уходить. Нужно было лишь, чтобы Фрейя легонько её подтолкнула, сломала незримую преграду, выстроенную ей самой, и вот она здесь. Теперь она сможет воссоединиться с Матерью-Ведьмой. Сможет связаться с Хель. Сможет дотянуться до глубокого источника силы на самом дне пропасти, снова нырнуть в глубины бездны, куда Один заставил её отправиться, – но на этот раз она могла сделать это всё по собственному желанию. Контролировать всё происходящее.

Но сначала она должна отправить Фрейю восвояси.

– Я помогла тебе начать, но дальше не пойду, – заявила богиня, и её голос затих. Она перестала петь. – Остальное зависит от тебя. Помни наш уговор.

Ангербоде не нужно было напоминать дважды. Она потянулась за тем знанием, что хотела получить другая ведьма, и тьма ответила ей. Она распахнула глаза, снова мертвенно-белые, и начала вещать о происхождении Оттара… когда что-то вдруг изменилось. Слова поменялись, появились другие образы – ей снова показывали картины конца миров.

Она зашла дальше, чем намеревалась, и теперь её тянуло ещё глубже, обратно в пропасть.

Колдунья вернулась в своё тело прежде, чем тьма успела принять её в свои объятья, и её глаза вернулись к нормальному состоянию. Фрейя пристально рассматривала свою бывшую наставницу. Ангербода бросила на неё сердитый взгляд и неохотно проговорила:

– Вот, пожалуйста.

Фрейя кивнула, встала, сняла с пояса кубок из рога, пробормотала над ним несколько слов и дала кабану из него отпить.

– Чтобы он помнил имена, которые ты произнесла, и свою родословную, – пояснила она. – Но не остальное. То предназначалось только для моих ушей.

– Тебе пора идти, – сказала Ангербода, совершенно не удивившись, что вепрь Фрейи всё же оказался не просто животным, а зачарованным Оттаром. Она вдруг почувствовала себя усталой, опустошённой. – Убирайся отсюда. Ты получила то, что ты хотела узнать.

– И даже больше, – согласилась Фрейя. – Ты поведала мне о Рагнарёке. Не так много, как Одину в ту ночь, но всё же.

Рагнарёк. Это слово означало «гибель богов».

– Судя по выражению твоего лица, – продолжила асинья, – предположу, что ты впервые слышишь об этом. Как же так, коль скоро ты сама произнесла эти слова и вложила в них смысл?

Ангербода вздрогнула.

– Впервые слышу, чтобы так называли моё видение. – Она сложила руки на груди, пытаясь унять дрожь. – Благодарю. Ещё раз. За то, что помогла мне вернуть сейд.

– Пожалуйста. Надеюсь, я не пожалею об этом, хотя и не сомневаюсь, что пожалею. Я могла бы и заставить тебя поделиться знаниями так же легко, как это сделал Один…

Ведьма закатила глаза.

– Да уходи уже. Возвращайся к своим любовникам, которых воистину великое множество.

– Я сожгу эту пещеру дотла, – огрызнулась Фрейя, – если ты ещё раз оскорбишь меня.

– Все миры рано или поздно сгорят. Будь проклята ты и прочие боги. И будь также проклят твой Оттар.

– По крайней мере, Оттар будет благоденствовать до тех пор, пока смертные не будут стёрты с лица земли, – выплюнула Фрейя и, развернувшись, вышла из пещеры, и пресловутый Оттар в облике вепря засеменил у её ног.

Когда она ушла, Ангербода выпрямилась и позволила осознанию того, что только что произошло, укорениться.

Я могу творить сейд снова. И я по-прежнему осталась собой.

Теперь, когда она вернула свои способности, ей предстояло многое сделать. И первым делом нужно было навестить дочь.

Она выскользнула из своего тела – с такой лёгкостью в этот раз, что у неё чуть не закружилась голова от облегчения, – и, пребывая в этой бестелесной форме, протянула руку и коснулась Иггдрасиля. Дерево понесло её вниз, вниз, вниз…

Там, где Ангербода оказалась, было темно и сыпался снег. Ведьма брела по обледеневшей ветхой тропинке из камня и на ходу поняла, что на самом деле это мост. Брось она взгляд через перила, увидела бы внизу стремительные реки и пустые долины.

Её волосы парили вокруг головы, как будто она находилась под водой. Хотя всё вокруг, насколько хватало глаз, было чёрно-серым и пустынным, у неё не было ощущения, что цвета исчезли.

Колдунья знала, даже не видя себя со стороны, что глаза её побелели, как всегда, когда она пребывала в трансе, ибо там, где она сейчас находилась, есть место лишь мёртвым.

Наконец она добралась до последнего пролёта моста, крытого золотой соломой, и за ним стали видны души умерших: злых, несчастных, старых, молодых и больных. Тех, кто не погиб в славных битвах и кого валькирии не сопроводили в чертоги павших в Асгарде.

Бледная дева, одетая в чёрное, вышла из тени и остановила женщину в конце пролёта, преградив дорогу.

– Я – Модгуд, страж моста Гьялларбру. Только мёртвые могут пройти дальше, – произнесла она, изучая ведьму. – Но ты ни жива, ни мерта. Какие у тебя дела в царстве Хель?

– У меня дело к дочери, – произнесла Ангербода. – Дай мне пройти.

Модгуд долго смотрела на неё, но затем отошла в сторону.

Ведьма продолжила идти по тропинке, пока та не привела её к огромным стенам с большими воротами. Проскользнув внутрь, она вскоре очутилась у чертога дочери, тёмного и устрашающего, высеченного в скале и освещённого призрачным сиянием, исходившим из ниоткуда. Хель, похоже, унаследовала драматический талант своего отца.

Однако внутри было удивительно уютно. Как и снаружи, здесь сновали мёртвые души, накрывая длинный стол великолепными золотыми приборами, кубками, тарелками и всевозможными украшениями, а в воздухе витал тягуче-сладкий аромат меда. Ангербода нахмурилась при виде происходящего. Этот пир готовят определённо не в мою честь… Не так ли?

Ведьма направилась в дальний конец залы, где на высоком кресле восседала молодая женщина в длинном чёрном платье. Её кожа была бледной, а чёрные как смоль волосы волнами спускались почти до пола. Под платьем её ноги были скрещены, и Ангербода не могла видеть, как выглядят ступни.

Но она знала, что эта женщина – Хель. И её глаза явственно это выдавали: зелёные и яркие, как у отца, хотя и запавшие. Под глазами её залегли тени, как и у самой Ангербоды, но более глубокие и тёмные.

Несмотря на то что в детстве дочь походила на Локи, сейчас она была вылитая мать, особенно в том, с какой исполненной собственного достоинства манерой она держалась.

Молодая женщина смотрела на Ангербоду сверху вниз с выражением горького презрения. В тени позади неё двигались тёмные фигуры: бесформенные существа, некоторые даже отдалённо не похожие на людей. Слуги Хель, сотворённые руками ребёнка.