Что-то – или кто-то – почувствовал её присутствие и звал её назад. Сердце колдуньи на мгновение подпрыгнуло при мысли, что её дочь, возможно, внезапно переменила своё мнение, но потом она поняла, что теперь находится на другом краю царства Хель.

Почему я здесь?

Она обернулась и увидела дверной портал. Руны, вырезанные на нём, гласили: «Это восточные врата, посвящённые моей матери».

О Хель…

Призрачный желудок Ангербоды скрутило, и она с надеждой огляделась, но самой Хель нигде не было.

Кто мог призвать меня к моей собственной могиле?

Вдруг она заметила какое-то движение вдалеке. Среди толп бредущих мертвецов по полю торопливо скакал всадник, явно более материальный, чем всё вокруг, верхом на страннейшей из лошадей.

Ангербода в ожидании застыла на месте, и когда лошадь остановилась всего в нескольких футах от неё, она узнала в ней восьминогого Слейпнира, порождённого её собственным мужем век тому назад. Ведьма сделала шаг вперед и подняла руку, словно собираясь прикоснуться к существу, но Слейпнир вырос в свирепого жеребца и не признал её. Человек на его спине поднял голову, и из-под широкополой шляпы на неё уставился единственный ледяной голубой глаз.

«Да что ж такое, опять он», – подумала Ангербода со вздохом.

Судя по всему, это чувство было взаимным.

– Говорят, что здесь похоронена мудрая женщина, – изрёк всадник, рассматривая надпись на портале. – Большинство думает, что ты умерла той ночью. Включая твою собственную дочь. Но мне, конечно, следовало догадаться, что это не так.

«Моя дочь теперь знает правду, – подумала ведьма, но промолчала, с непроницаемым лицом глядя на мужчину. Ей пришло в голову, что и Фрейя не успела бы сообщить ему, что Ангербода жива, – в конце концов, богиня только что ушла из её пещеры. – Так как же он меня нашёл?»

И поняла, что ответ прост: она воспользовалась Иггдрасилем для путешествия, а Древо принадлежало ему. Неудивительно, что он обнаружил её сразу же, как она сотворила сейд.

Колдунья с притворным недоумением посмотрела на него и спросила:

– Кто же сей человек, что призвал меня сюда? – «Снова», хотелось ей добавить. – Я проделала трудный путь до этого места, и я действительно умерла очень и очень давно.

– Имя мне Вегтам, я скиталец. Поистине гибла ты множество раз, но вновь воззвал я к твоей душе, ибо нужно мне знание, коим ты владеешь.

Ангербода чуть было не закатила глаза от этого лживого имени, но сдержалась, и выражение её лица осталось прежним. «Вегтам» натянул поводья Слейпнира и потребовал:

– Скажи мне, в чью честь так украшен чертог Хель? Кого собралась она чествовать?

Хель не ответила на тот же вопрос самой Ангербоды, но внезапно женщина вспомнила слова своей дочери: «Здесь, внизу, я вижу больше, чем ты думаешь. Мне ведомо то, чему суждено случиться».

Внезапно она поняла, кого ждёт Хель.

– Отчайся, Вегтам, – сказала она, повернув к нему голову, и лицо её снова стало пустым, – ибо Хель сварила свой мёд для Бальдра, сына Одина, что будет убит побегом омелы. Но слишком многое я открыла тебе и посему умолкаю.

– Нет, не молчи. Кто станет его убийцей? Кто подлинно убьёт сына Одина?

Почему он спрашивает меня снова, когда я уже всё ему поведала? Неужели считает, что ответ изменится, или думает, что в смерти Бальдра есть какой-то подвох и он не просто будет пронзён стрелой из омелы?

– Слепой брат Бальдра, Хёд, – ответила она, вспоминая свое видение, – которого, в свою очередь, убьёт тот, кто отомстит за Бальдра. Я уже говорила тебе об этом и о многом другом.

– Расскажи мне подробнее о его смерти. Расскажи мне всё, чтобы я смог воздать его убийце по справедливости.

– Справедливость восторжествует, – не удержалась колдунья, и её потрескавшиеся губы сложились в жестокую улыбку, – когда твой сын войдёт в чертог моей дочери, Один-Всеотец.

– Ты не мудрая женщина и не пророчица, Железная Ведьма Ангербода, породившая чудовищ, – холодно произнёс Один, натягивая поводья, чтобы развернуть Слейпнира.

– Пусть и лживо твоё имя, как и эта могила, – парировала она, – ты прекрасно знаешь, что единственная правда здесь – в моих словах.

Колдунья почувствовала, как его притяжение ослабло, и начала ускользать, но прежде чем он успел что-то добавить в ответ, она жестоко усмехнулась и добавила:

– И берегись, погибель скоро настигнет и тебя.

Ангербода очнулась в своём теле, всё ещё сжимая в руке фигурку волка. Её разум же был переполнен эмоциями: мрачным удовлетворением от того, что в противостоянии с Одином последнее слово осталось за ней, и ужасным чувством вины от каждой фразы, брошенной ей Хель.

Ведьма улеглась подле волчицы и прижала игрушку к груди.

Я заглажу свою вину перед тобой. Клянусь.

Сделаю так, что ты переживёшь Рагнарёк.

После случившегося Ангербоде потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя. Следующее, что ей хотелось сделать, – это найти своих сыновей, но мысль о том, что встреча пройдёт так же, как с дочерью, была невыносима.

Тем не менее она всё равно пыталась. Она погрузилась в сейд и потянулась к Иггдрасилю, чтобы с помощью Великого Древа проверить сокрытые от чужих глаз места всех миров, одно за другим, возвращаясь обратно в своё тело каждый раз, когда чувствовала малейший намёк на присутствие Одина. Но, к счастью, он не искал её снова. Мысленно колдунья взывала к своим мальчикам, но ничего не слышала и не видела. Где бы они ни находились – Ёрмунганд в самой глубине огромного океана, Фенрир, запертый в ловушке неизвестно где, – они были вне её досягаемости.

Ангербода отчаянно надеялась увидеть их ещё раз, прежде чем они погибнут. Знали ли они, что их ждёт? Приняли ли они свою судьбу или она должна сделать для них больше? Ответа на эти вопросы у неё не было… Но даже если они выживут в последней битве, даже если их судьбы можно будет изменить, ведьма сомневалась, что её щит будет настолько большим и сильным, чтобы защитить и волка высотой до неба, и змея, кольцом обвивающего целый мир.

Шли дни, и она всё усерднее совершенствовала свой щит – она уже могла оградить всю свою руку на несколько минут, – но при этом столкнулась с трудностями. Ей теперь было так легко спускаться вниз, возвращаться в ту манящую пустоту, где она могла чувствовать поток силы и прикасаться к нему. Использовать его для усиления щита. Но на деле всякий раз, когда Ангербода приближалась к краю бездны, то обнаруживала, что колеблется. Сила пульсировала, гудела и манила её, но она ловила себя на мысли, что на этот раз может не вернуться.

Она почти потеряла себя тогда, пока те девять дней и ночей её тело было привязано к дереву, а душа парила в уютной безопасности пустоты между жизнью и смертью. И Фрейя подтолкнула её лишь настолько, чтобы она скользнула по поверхности; Ангербода смогла вернуться сама. Глубже всего она опускалась в бездну по принуждению Одина, но в тот раз его собственное знание сейда, как рыболовная леска, было готово вытащить её наружу, как только она узнает то, что ему требовалось.