Начальник штаба фронта выжидающе посмотрел на него. Глаза у него были темные, к полным щекам пролегли глубокие складки.

— Новый, — подтвердил Сидоров. — Тот же «и.о.» Хорошо, что не кто-то третий уже.

— Да, хорошо. И?..

— Сослался на 1945-й и 1942 год, гнида. Мол, давите Die Erste,[16]как отцы и прадеды немецких гадов давили! Пожелал удачи, приказал начинать. На мой вечерний запрос о тактическом снова не ответил ни слова.

Оба машинально подняли головы, поглядев на большие настенные часы.

— Ракетчики выходят на огневые рубежи через минуты. Наше подтверждение им…

Сидоров кивнул. Звонок из Москвы, традиционное «разрешите выполнять» не имели значения. Многое могло измениться, если бы ему неожиданно предоставили так требуемые им полномочия. Можно не сомневаться, он с величайшей тщательностью выбирал бы цели для фактического применения ОМП на своей собственной территории, на родной земле. Но на самом деле еще вчера, после нескольких жарких разговоров, после безответных запросов, ему стало ясно: нет, не разрешат.

— Man drup — man to! — с нехорошим выражением лица произнес генерал-лейтенант.

Слова контрастировали с обстановкой этой комнаты, но были очень к месту, и сам комфронта зло, по-хамски ухмыльнулся. Что-то вроде «Давай, берись за это!» на Plattdüütsch, нижненемецком/нижнесаксонском. Девиз и боевой клич той же 1.Panzerdivision/Division Eingreifkräfte — 1-й бронетанковой дивизии Бундесвера, разные аспекты контрудара по которой они второй день обсуждали с одними, другими и третьими избранными высокопоставленными лицами в Москве и Санкт-Петербурге: с политиками, и военными, и бывшими военными, а теперь на самом деле неизвестно кем. И с другими военными, своими: прямо здесь, в кабинетах защищенного командного пункта под Новодугино, на полдороге между Ржевом и Вязьмой. Какой там девиз у американской 1-й бронетанковой? «Прокладывай дорогу»?

Оба снова обменялись взглядами, потом снова опустили глаза. Все уже началось. Незачем было куда-то звонить и мужественным голосом выкрикивать в трубку «Огонь!». Батареи уже открыли огонь, а некоторые открывают его прямо сейчас, в эти самые секунды, пока каждый глядит на узкую тонкую стрелку, скользящую по кружочку циферблата не самых дешевых наручных часов. Началось.

Два генерала встали со своих стульев, и комфронта закрыл крышку ноутбука, быстрым движением выдернул провод с вилкой из сети, кинул поверх.

— Пошли?

Они прошли по коридору, сопровождаемые молчаливым майором, которому генерал-полковник подал свой компьютер и сведенные в одну большую папку все накопившиеся бумаги со стола. Ни одного окна в стенах, давящее ощущение массы камня над головой. Два поворота, снова стальная дверь, обитая планочками из жженого дерева, как было модно в «эпоху застоя». Проходная «приемная» комната с забитыми электроникой двумя столами и с двумя вооруженными младшими офицерами за ними, ровно как у каждого из них. Еще одна дверь.

— Сидите, товарищи.

Полтора десятка офицеров в ранге от генерал-майора до подполковника опустились на свои места. В комнате было накурено так, что не справлялись вытяжные вентиляторы в забранных решетками потолочных нишах. Пахло несколькими сортами сигарет, пахло кислым мужским потом: некогда было хорошо мыться, не до того. И слишком много было в воздухе напряжения.

После приветствий командующий фронтом осмотрел лица офицеров своего штаба одно за другим. Да, они тоже чувствуют, что там — началось. Под камень, через железобетон не пробиться грохоту, раскачивающему землю в сотнях километров от них. Но каждый должен неплохо представлять это себе. Слишком много лет и даже десятилетий каждый из них провел в войсках, последовательно командуя взводами, ротами, батальонами, служа на штабных должностях в полках, бригадах, дивизиях и армиях по всей стране, в дислоцирующихся за рубежом группах войск.

Реактивная система залпового огня 9П140 «Ураган» выпускает за 20 секунд 16 280-килограммовых ракет, накрывающих сплошным слоем осколков или противотанковых мин большую площадь. А используя второй из двух своих важнейших козырей, генерал-полковник Сидоров не поскупился. За последние двое суток Роскосмос запустил в общей сложности 8 спутников разного назначения и 3 противоспутника производства Центра имени М. В. Хруничева. Все они были выведены на свои орбиты в ходе двух успешных запусков: одного произведенного с расположенного к югу от Архангельска космодрома «Плесецк», а второго — с космодрома «Байконур». До сих пор действующего, несмотря на два последовательных ракетных удара по его инфраструктуре. Пополнение собственной космической группировки и достоверное уничтожение пары известных спутников-фоторазведчиков США позволило России коренным образом переломить сложившуюся обстановку в области получения развединформации противостоящими друг другу командованиями. Генерал-полковник Сидоров мог только гадать, как обстоит сейчас дело у адмирала Ставридиса с «той» стороны и адмирала Чиркова с нашей, но самому ему данных по средней полосе России хватало без всяких оговорок. Автоматические системы распознавания и десятки специалистов молотили с утра до вечера и с вечера до утра, практически в режиме реального времени выдавая на его штаб массу драгоценнейшей информации. Такого не было у Саддама, у Милошевича, у Каддафи. У командующего Центральным фронтом, пусть и оставшегося без главнокомандующего, имелся не просто доступ к информации со спутников — он мог считать некоторые из спутников почти «своими собственными». Теперь только от него и его людей, до самого низа, зависело, останутся ли полученные им данные — фото, радиоэлектронные профили — простой абстракцией или превратятся в пораженные цели.

— Пошло!

Подполковник перед планшетом в дальнем углу стола осекся, но слово уже вырвалось, и интонация сказала Сидорову и Картаполову больше, чем сказала бы полуразмытая картинка на мелком экране. Но он все равно не выдержал, вытянул палец и выразительно показал на стену. Не помешает. Подполковник завозился, и его движения потянулись в разные стороны, как волны от упавшего в воду камня: офицеры сдвигали свои ноутбуки и папки, освобождая зацепившиеся провода, распутывая их. На подсоединение к переходнику ушла целая минута, на прогрев настенной трансляционной системы — еще секунд двадцать. Заставка на экране была неинтересной — и чужой. В России не делали электронику такого назначения: было невыгодно, и считалось, что самим — незачем. Ага, вот и картинка…

Изображение не выражало почти ничего: мечущиеся белые пятна на сложном сером фоне; на переднем плане — крест из пересекающихся нитей, понизу — застывшие координаты и меняющиеся цифры, обозначающие время, до секунд и долей секунд.

— Назад дайте.

Подполковник в том же дальнем углу стола кивнул, быстро остановил трансляцию, вышел в файловое меню и после коротких манипуляций открыл тот же самый ролик, но уже в записи. Кинув взгляд на часы, передвинул ползунок ролика на нужное по времени место. Развернул на полный экран.