— Поклянись, Огонек. Пообещай, что никогда больше не предашь меня. Потому что второй раз я уже не прощу.

— Клянусь жизнью!

Он закрывает глаза, судорожно прижимает меня к себе.

— Глупая человеческая женщина…

— …моё крылатое чудовище.

Я прячу лицо у него на груди, как маленький ребенок, испугавшийся грозы, слушаю бешеный стук сердца, вдыхаю запах раскаленного камня и морской соли. А Дор гладит меня по волосам, так и не разжав объятий, не позволяя отступить и высвободиться.

Как же хорошо! Пусть держит вот так всю жизнь.

Всхлипываю, впиваюсь пальцами в тонкую ткань его рубашки. Не хочу плакать, но не могу остановиться, слишком долго копились эти страхи, слишком сильну облегчение. Слабость? Ну и бездна с ней, я все-таки женщина, а не воин, дракон и правитель.

— Ну всё, всё, — шепчет Дор мне на ухо. — Успокаивайся, Огонёк. Нет того, с чем мы не справимся, если будем вместе. Верь мне. Ты моё безумие, мне всё равно уже не излечиться от тебя. Ты яд, проникший в мое тело и разум. И ты же воздух, которым я дышу.

— Не говори так, я всего лишь человек. И не отпускай.

— Нельзя отпускать тех, кого любишь. Никогда.

Он заставляет меня поднять голову, поцелуем стирает слезы с моего лица.

На мгновение для меня всё меняется, я словно впитываю каждую его мысль, ловлю каждый вздох и удар сердца. А еще я вижу свет. Не глазами, скорее внутренним зрением: неосязаемый, то такой яркий! Истинное пламя ардере, истинное пламя Дорнана.

— Кхм…

Вздрагиваю, только сейчас вспомнив, что вообще-то мы не одни. Дор нехотя ослабляет хватку, оглядывается.

— Жаль прерывать вас, — замечает сехеди, — но если эту проблему вы решили, но, увы, остальные никуда не исчезли.

— И начать придется с того, что вы, госпожа Лиан, проявили удивительную даже для человека недальновидность. Нельзя было сознаться в более подходящей обстановке? — Он встает, разминает плечи и принимается ходить по комнате. По рунам на коже прокатываются волны света, выдавая крайнюю степень взволнованности. — В узком кругу друзей, а еще лучше — наедине? Это же уму непостижимо: несколькими фразами настроить против себя стольких ардере! Порой я забываю, как импульсивны, несдержаны и торопливы люди, и каждый раз вспоминаю об этом слишком поздно.

Он закладывает руки за спину, отворачивается к окну, за которым разгорается рассвет.

— Вы же понимаете, что не можете теперь оставаться во дворце? Да и на отборе тоже. Несмотря на то, что предупреждение оказалось своевременным, недоброжелателей у вас сейчас в разы больше, чем друзей.

— Бездна, — выдыхает сквозь зубы Дорнан.

— Факты упрямы, мой владыка, — сухо продолжает сехеди. — Обвиненная в предательстве не может быть вашей спутницей. По крайней мере, пока не очистит свое имя. И, честно сказать, я пока ума не приложу, как это сделать.

— Отбор всё равно придется остановить. — Алти-ардере всё так же удерживает меня рядом. — Мы на пороге войны, сейчас не до испытаний и проверок.

— Как раз наоборот. Мы должны как можно быстрее покончить с этим. Вы сами знаете, как непредсказуемы последствия восстаний, быть может, для многих из нас это единственная возможность продолжить род.

— Вы шутите! — изумленно вскидывает брови Дорнан.

— Напротив, предельно серьезен. Но госпожа Лиан не будет принимать участия, равно как и вы. Это даст нам время отыскать лазейки.

— Разве шантаж и запугивание не служат оправданием её поступка?

— Не в вашем случае, хотя лично я бы с вами согласился. И потом, если я правильно понял, Риан стремится именно к этому: заключению брака и разделению вашей магии. Хочет уничтожить любые, даже самые незначительные помехи, лишить выбора в первую очередь вас, владыка, а затем заставить Лиан нанести последний удар. Кстати, как именно, госпожа?

— Я… Я не знаю, — отвечаю неуверенно, перебирая в памяти всё, что Риан успел рассказать о своих планах. — Должно существовать какое-то оружие. Особое. Что-то связанное с родовой магией. Он говорил, что мне нужно будет пробраться к сердцу Стены, что защита пустит только меня или самого хранителя, то есть тебя, Дор.

— Это так. Сердце запечатано, защитная магия завязана на того, кто питает Стену. Странно, что это известно Риану, разве что Руэйдри щедро делится информацией, полученной из дворца. Еще одно неприятное открытие: у него до сих пор есть союзники тут, — Дорнан оборачивается ко мне и поясняет. — Раньше делиться магией со Стеной мог любой желающий, в основном это были сильнейшие лхасси или игниалас. Но после восстания порядок изменился, и сердце закрыли от посторонних.

— Владыка, почтенный Айоней, — я прижимаю руки к груди. — Понимаю, что виновата, но умоляю: помогите мне спасти родных. Я рассказала вам, рискуя их жизнями. Не ставьте меня перед таким выбором.

— Знаешь, что самое забавное? — он наконец отпускает меня и устало опускается в кресло. — Что выбора у тебя и нет особо. И спасти тоже никого не выйдет.

— Вы хотите сказать, мне придется оставить их на милость Риана? — не могу поверить в то, что слышу.

— Хочу сказать, что Риан в очередной раз солгал. Возможно, конечно, он сам не знал, все-таки у киссаэров нет возможности незаметно и быстро передавать вести через Стену. Но факт остается фактом: твоя семья в безопасности и уже обустраивается в новом доме у побережья. К северу от Стены.

— Что?!

Я чувствую, как колени слабеют, голос падает почти до шепота. Это сон? Перевожу взгляд с владыки на Айонея и обратно.

— Я приказал из забрать. Немного неофициально, разумеется, ты же понимаешь, договор запрещает нам соваться за Стену. Но… Лиан, ты правда думала, что я настолько глуп и настолько занят собой, что даже не замечу твоих метаний и не попытаюсь докопаться до причин? Конечно, заподозрить в тебе заговорщицу мне фантазии не хватило, думал, просто переживаешь из-за разлуки с близкими и той лжи, в которую они продолжают слепо верить. Особенно после визита в разрушенную столицу. Кеган сказал, что это путешествие далось тебе нелегко, но держалась ты с королевским достоинством.

— Кеган?! Он рассказал вам?

— А ты думаешь, он бы рискнул проворачивать такое у меня за спиной? — к Дорнану возвращается его привычная насмешливость.

Шумно вздыхаю, не зная, плакать или смеяться. Увижу рыжеволосого игниалас — точно или ударю, или обниму.

— Кеган забрал их? — спрашиваю тихо.

— Мы вместе. Пришлось, правда, повозиться немного. Ничего смертельного, — вскидывает он руки, предупреждая моё возмущение. — У тебя было много дней, чтобы привыкнуть к ардере, у твоей семьи — несколько часов от заката до восхода. Так что в какой-то мере мы поступили не очень честно.

— Вы их похитили? — интересуюсь вкрадчиво.