Неприятие Трампа американским политическим истеблишментом — и почти всеми главными СМИ страны — объясняется, не в последнюю очередь, и этим, вполне материальным, даже «шкурным», страхом потерять все активы, накопленные в ходе эксплуатации системы внешнеполитических отношений и связей, сложившейся, в основном, при Клинтоне, и продолжавшей благополучно (с точки зрения ее бенефициаров) функционировать при Буше‑младшем и Обаме.

Для этих людей Хиллари Клинтон, чей вклад в формирование этой системы немногим уступает вкладу ее мужа, не просто предпочтительнее на посту президента, чем Дональд Трамп — она просто обязана торжественно войти в Белый дом, чтобы система, обеспечивающая истеблишменту пролонгацию его благополучия, продолжала работать без перебоев. В этом смысле, именно Хиллари Клинтон и ее сторонники, а не Дональд Трамп и сочувствующие ему избиратели, могут быть названы «консерваторами» — поскольку первые кровно заинтересованы в сохранении, «консервации», существующей модели мировой политики, а вторые хотели бы ее изменить. Ключевым моментом здесь является вопрос о целях. Американская политическая элита, считающая Трампа «чудовищем Франкенштейна», сожравшим Великую Старую партию, обвиняет его в том, что он хочет распустить НАТО, готов «прогнуться» под Путина и начать торговую войну с Китаем, которая приведет США к рецессии. Но достаточно внимательно проанализировать выступления и книги самого Трампа, чтобы сделать противоположный вывод: все предложения кандидата в президенты от Республиканской партии по реформированию внешней политики США направлены на то, чтобы вернуть Америке ее мощь и влияние, которые, с точки зрения Трампа, она потеряла, «распыляя» ресурсы по всему миру — руководствуясь соображениями, не отвечающими концепции Realpolitik. Неожиданный (для многих) и стремительный взлет Трампа — во многом следствие роста «глубинного патриотизма», мало, либо вообще никак не связанного с гуманитарным интервенционизмом и практикой экспорта демократии по всему миру. Очень грубо и очень приближенно можно сравнить это подспудное движение с настроениями в позднесоветском обществе, когда «безвозмездная помощь» якобы социалистическим, ориентирующимся на СССР, африканским государствам воспринималась как тяжелое и не имеющее рационального объяснения обременение для страны, испытывающей проблемы с инфраструктурой, энергообеспечением и даже снабжением продовольствием[319].

Дональд Трамп выражает мнение тех людей, которые — осознанно или нет — считают, что Америке следует сосредоточиться на решении собственных проблем, а не расходовать ресурсы на поддержку союзнических режимов в отдаленных регионах мира, тем более, что во многих случаях эти режимы ведут себя совсем не так, как должны вести себя союзники (Саудовская Аравия, как и другие страны ОПЕК, бессовестно шантажирует Штаты ценами на нефть, Мексика отправляет в США миллионы нелегальных мигрантов и тонны наркотиков, и даже 24 из 28 стран‑членов НАТО переваливают расходы на оборону на широкие плечи Вашингтона). И — неожиданно для американского политического истеблишмента — людей, разделяющих такие взгляды в США оказалось очень много.

«Люди из мира Обамы смеялись, наблюдая как Дональд Трамп осуществляет враждебное поглощение Республиканской партии. После восьми лет республиканской оппозиции, несостоятельных политических требований и расово окрашенной ненависти к первому чернокожему президенту окружение Обамы думало, что наконец‑то Великая Старая партия получила по заслугам — теперь республиканцы точно сольют выборы женщине, которую обамовцы победили 8 лет назад.

Но больше они не смеются.

Накануне первых дебатов они испытывают те же опасения, что высказывались многими помощниками Клинтон — возможно, страна вовсе не такова, как они себе ее представляли. Возможно, сопротивление обамовской реформе здравоохранения, гей‑бракам и социальному прогрессу, которым они так гордились, оказалось куда сильнее и шире, нежели группа шумных маргиналов, которых они давно списали со счетов. Возможно, помощники президента — бывшие и действующие — теперь должны признать, что они вынуждены будут жить при президенте Трампе, который въехал в Белый Дом во многом на волне восстания против всего, что делал Обама»[320] — писал накануне первых теледебатов между Трампом и Хиллари Клинтон портал Politico.

Добавлю — не только против всего, что делал Обама, но и против многого, что делалось при трех предыдущих администрациях.

Год назад никто не воспринимал Дональда Трампа всерьез. Его называли «шутом», «клоуном», в лучшем случае «спойлером». В российской политической журналистике было модно сравнивать его с Владимиром Жириновским.

Лишь немногие эксперты указывали на огромный скрытый потенциал Трампа, на резонанс, который получают его идеи и лозунги в среде «молчаливого большинства» Америки, на кризис доверия, который испытывают избиратели Великой старой партии, разочаровавшиеся в «системных» политиках. Долгое время эти робкие голоса тонули в дружном смехе политических комментаторов, потешавшихся над эксцентричным миллиардером. Потребовался ряд блестящих побед Трампа на праймериз, чтобы всем стало очевидно: недооценка Трампа была лишь следствием инерции мышления, привычки анализировать политические процессы в США в соответствии с раз и навсегда выработанными шаблонами.

Между тем, Дональд Трамп оказался классическим «черным лебедем» из знаменитой концепции Нассима Талеба. «Черный лебедь», согласно Талебу — это событие, которое является неожиданным для наблюдателя, имеет значительные последствия, но в ретроспективе может быть легко и рационально объяснено, так что непонятно, почему же его все‑таки никто не мог предсказать. Вне зависимости от того, выиграет ли Трамп номинацию, и тем более президентские выборы, он уже продемонстрировал всему миру — в американском обществе существует мощный запрос на консервативные перемены, перемены не в духе Обамовских «Changes», а в духе возвращения к «доброй старой Америке», Америке традиционных моральных ценностей, Америке более сосредоточенной на себе, чем на глобальном Pax Americana, Америке сильной и уверенной в своей силе. Широкая поддержка Трампа самыми разными группами избирателей в самых разных штатах показывает, что эта «Америка, которую они потеряли» остается идеалом для десятков миллионов американцев, не приемлющих либо разочаровавшихся в сияющих миражах «либеральной империи» Обамы.

Мысль о том, что Трамп представляет собой пример «черного лебедя» впервые пришла мне в голову в феврале 2016 г., когда я начал собирать материалы для этой книги. А в конце мая, когда книга была уже наполовину готова, видный неоконсерватор Джон Подгорец, сын патриарха неоконов Нормана Подгореца, согласился ответить на вопросы сайта «Русская Idea», главным редактором которого я являюсь. Выяснилось, что он тоже считает Трампа (к которому, в целом, относится крайне отрицательно) «черным лебедем». «Нассим Талеб ввел в обиход понятие «черного лебедя» — события, которое происходит раз в поколение, и которое до этого не имело прецедентов, — сказал Подгорец. — К этому событию нельзя подготовиться, о нем нельзя знать заранее. Я думаю, что демократы волнуются о том, что Трамп может быть таким «черным лебедем». Но, с другой стороны, если он, действительно, черный лебедь, они по определению не могут ничего сделать» [321]. Является ли Трамп консерватором? Это не такой простой вопрос, как может показаться на первый взгляд. Последнее время противники Трампа, мобилизующие все возможные ресурсы для того, чтобы остановить несистемного кандидата, активно эксплуатируют тему «Трамп не (настоящий) консерватор».