– Валяй.

– Один из моих помощников сильно поторопился рассказать некоему известному тебе частному сыщику о том, как тесно мы сотрудничали с убитым Чанышевым, чьей хатой ты сильно интересовался.

– Ну и что?

– Я сам с этим «частником» беседовал. И нанял его найти настоящего убийцу. Кроме того, я хотел нанять его с той же целью, с какой наши конкуренты нанимали тебя. Достать мне винчестер с компьютера Чанышева или хотя бы стереть оттуда данные. Оказалось, что это уже невозможно. Мало того, компьютер уже исследуют вместе с ментами парни из ФСБ.

– Это тебе «частник» рассказал?

– Нет. У меня в ментовке свои люди сидят. От разборок нам уже никак не отвертеться. Следует только сделать так, чтобы все претензии в нашу сторону были бы голословными. Не работали мы с Чанышевым по выборам – и все. Попробуйте доказать обратное.

– А что от меня требуется? Чтобы я забрался за винчестером в ментовку?

– А ты бы мог?

– Я бы мог попробовать. Но только не за эти деньги, – кивнул Паша на пластиковый пакет.

– Я понимаю, что такая работа стоит больших денег. Тем более, что ты – в розыске. Я рад, что ты предложил мне подобное. Признаться, не думал, что кто-то найдется, готовый рискнуть. Но это, к сожалению, уже бесполезно. Данные с винчестера разделили на части, переписали и исследуют на разных компьютерах. Все винчестеры собрать невозможно.

– Тогда что же надо от меня?

– Мои люди видели, как «частник» покупал в магазине микрокассеты к диктофону.

– Точно такие же ставятся на телефонные автоответчики. Может, он покупал как раз для этого?

– Мы проверили. Ни дома, ни в агентстве у него нет автоответчика. Это значит, что он записывает разговоры. И со мной, и с моим помощником. Особенно я боюсь за помощника. Он, как сам сознался, слегка откровенничал. Не подумал, что дело может зайти так далеко.

– А далеко дошло?

– Может дойти до суда.

– Серьезно. Значит, мне надо добыть кассеты?

– Да.

– А где они хранятся?..

– А вот этого я не знаю. Они могут храниться и дома, могут и на службе. Сейчас, пока есть время, тебе неплохо бы наведаться к нему домой. Если там не найдешь, то вечером следует поискать в агентстве. Но там – охрана. Придется выделять тебе помощников.

– Не надо. От помощников только вред. Тут как-то мне выделили двоих. Оба сейчас…

– Я знаю. Так ты берешься?

Паша поднялся.

– Машину дай. Чтобы в транспорте не трястись. Но гонорар с тебя я все же сдеру. Нужен будет хороший паспорт. Это сможешь?

– Это смогу.

– Считай, что кассеты у тебя в кармане, если они существуют на самом деле. Но если их у него много, не буду же я все прослушивать.

– Забирай все.

– А если не отдаст? – Паша посмотрел даже лукаво.

– Ты так и так в розыске. Тебе терять нечего. Но приобрести в этом случае кое-что можешь. При обострении обстоятельств за ценой я не постою. Только осторожнее с ним. Он – не мент и даже не два.

– Я видел его в деле. Это серьезный человек.

– Ты – тоже человек серьезный. Если влипнешь, это твоя беда. Но твои баксы я могу в банк положить до освобождения. Под проценты.

– Утешил… Спасибо…

Они вышли из бойлерной, и Хозяинов собственноручно закрыл дверь на засов и на навесной замок.

– Ключ будет пока у меня. Ну-да, тебе же ключи не нужны, когда отмычки в кармане.

3

Определенно, поведение Гоши Осоченко меня сильно смутило. Пресловутого котенка, который и царапать всерьез может почему-то только своего хозяина, ему дарят второй день подряд. Или произошло какое-то смещение времени и пространства, или Гоша добивается определенной цели. Если второе, то он переборщил. Но ведь он же не знал, что я могу заглянуть в кабинет к майору Лоскуткову так не вовремя. И не знает закона спецназа – то, что удачно прошло один раз, во второй должно дать сбой, поэтому повторяться нельзя. Он повторился, и сбой произошел.

Царапины! Он хотел скрыть царапины!

Вернее, не скрыть, а обосновать их наличие. И какая жалость, что в первую нашу встречу я не посмотрел на его руки. Впрочем… Впрочем… Да, восстанавливая в памяти ситуацию визита заказчика, я вспоминаю, что он все старался делать левой рукой. Левой рукой протягивал мне корешок приходного ордера, левой рукой поправлял очки. А в правой руке держал куртку.

Остается дождаться ответа экспертов. Но все же не это меня беспокоило полчаса назад, когда я пил чифирь в компьютерном отделе. И беспокойство не прошло. Что-то я еще упустил важное. А чтобы понять – что конкретно, следует прослушать заново все записи.

Машина у Лоскуткова – поновее моей, завелась сразу, я объехал самую большую лужу, памятуя, что где-то там была яма, в которой недолго и рессору сломать. Чужую рессору. Майор мне такого не простит. И не спеша направился в сторону дома. Часть кассет хранилась у меня там, часть – в офисе. Надо их собрать и прослушать все подряд, чтобы сопоставить факты.

Дверь подъезда оказалась открытой. Некоторые из жильцов никак не могут привыкнуть к кодовому замку и предпочитают вообще им не пользоваться. Я же предпочитаю ее всегда закрывать. Особенно зимой, когда на первом этаже с открытой подъездной дверью элементарно холодно. Тех же принципов придерживаются и бомжи, которые время от времени живут у нас под лестницей в подвал. Вероятно, тоже не любят холода – а, кроме того, закрытая дверь подъезда отгораживает их от улицы, создавая иллюзию почти отдельной квартиры.

Кассеты оказались на месте, я сунул их в карман пиджака и кстати вспомнил, что сегодня не обедал. Просто времени на обед не нашел. Забегался. Поджарить пару яиц – это недолго. До конца рабочего дня успею еще три раза в «Аргусе» отметиться. Особенно на чужой машине. Я уже заканчивал трапезу, когда меня насторожил непривычный звук. Я прислушался. Звук повторился. Определенно он мне знаком, только никак ассоциативно не связывается именно с моей квартирой. Он здесь просто посторонний.

Я встал. И вспомнил. Точно такой звук я слышал, когда Паша Гальцев открывал дверь в квартире Чанышева, а мы устроили там засаду. Это работает отмычка! Мой замок несколько посложнее. И провозиться с ним взломщику придется долго. Я расстегнул на всякий случай кобуру, неслышно перешел из кухни в комнату, чтобы спрятаться за проемом стены и атаковать гостя так же, как атаковал незваного типа во время засады. Но в комнате понял, что тот, кто откроет дверь, сразу поймет, что я – или дома, или только что был дома. Запах яичницы. Но кто может пожаловать ко мне? Кто-то такой же голодный?

Надо идти навстречу.

Дверной глазок расположен так, что свет из квартиры на него не попадает. Следовательно, мое появление перед ним из подъезда не видно. Обзор глазка – сто восемьдесят градусов. Можно увидеть многое. Чем я и воспользовался.