– Какой козел, боже! А так понравился сначала. Красавец же…

– Нервничает. У него три дочки, этого сына он очень ждал.

– А я ждала принца сорок лет. Но два раза за свинопасов выходила. Ничего, на людей не срываюсь.

– Он извиняется. – Рената достала из сумочки пятитысячную купюру и незаметно передала женщине, на бейджике которой было написано имя «Инна». – Но гордыня не позволяет подойти и попросить прощения.

– Врушка ты, – усмехнулась она, но купюру взяла. – Сначала обещал засыпать нас деньгами, потом грозился с работы всех выкинуть, а клинику прикрыть. Мы его не пускаем, чтоб роженицу не довел.

– Как она?

– Нормально. В «Скорой» схватки начались. Сейчас на столе.

– Три часа рожает?

– Бывает, и сутки бабоньки мучаются. Не волнуйся, у нас больница хоть и невзрачная, без ВИП-палаты, но специалисты хорошие.

– А можно ее в отдельную положить после всего? Нам всем будет спокойнее.

– Да уже организовали. Главврач для своих всегда имеет резервную.

Тут зазвонил один из телефонов, стоящих на стойке регистратуры. Инна подняла трубку. Послушала, что говорят. Улыбнулась.

– Родила ваша, – сказала она. – Мальчика на три кило. Здоровенький. Даже допекать не надо. Чудо просто.

– Ура! – взвизгнула Рената. – А сама как?

– В порядке. Без осложнений все прошло. Отцу ребенка скажи. Я сейчас схожу, узнаю все. И мы вас, как только будет возможно, пустим к ней.

Матвей устремилась к Имамбекову. Передала слова Инны.

– У меня сын! – воскликнул тот и потряс в воздухе сжатыми кулаками. – Наконец свершилось! Когда, говорите, нас пустят к роженице?

– Как только, так сразу.

– Я уже заказал палату в клинике, где Алла должна была рожать. Там проведут полное обследование мальчика. И ее осмотрят.

– Может, пусть полежат тут пока?

– Нет. Это помойка, а не больница.

Завибрировал сотовый Ренаты, который она на беззвучный режим поставила.

– Алло.

– Матвей, это Ленка. Звоню с телефона Андрея, мой сел.

– Слушаю тебя.

– Мы в гараже, где держали Аллу.

– Как вы его нашли?

– Узнали, куда вызывали «Скорую». Ворота не заперты, вошли. Тут оборудована камера. Она напоминает ту, в которой… Ну, ты понимаешь.

– Да. Узнали, кому принадлежит гараж?

– Это ничего не даст. Кооператив почти заброшен. За ним разлив канализации. Трубы сгнили, дерьмо вылилось, и воняет так, что никто не хочет находиться поблизости. Продать, как ты понимаешь, эти объекты тоже не вариант. Зимой мужики бывают в гаражах. Летом нет.

– Засыпали бы зловонную яму.

– Ждут, когда это сделают власти города. Как всегда в нашей стране. А те пустили новые трубы по другому маршруту. Смрадная яма их не волнует. Как и начальника кооператива – большая половина членов не платит взносы. Тут каждый второй гараж можно открыть и использовать в своих целях.

– Но я все равно пробью, кто владелец нашего, – послышался голос Андрея. – И попробую разузнать, кем проводились сварочные работы.

– Отлично.

– Как Алла? – То опять была Ленка.

– Родила. Скоро увижу.

– Обними ее от меня.

Закончив разговор, Матвей вернулась в вестибюль. Ей тут же помахала Инна. Она же выдала им с Имамбековым халаты, шапочки и бахилы. Затем провела в палату.

Аллочка лежала на кровати. Рядом с ней стояли доктор и медсестра.

Увидев Матвея, Алла улыбнулась. Вид измученный, но глаза горят от счастья. Не потеряла своего каратиста, дала ему жизнь. Он, завернутый в простынку, лежал у нее на руках. Узколицый, с боевым хохолком на макушке, пухлым ротиком и нахмуренными бровями. Серьезный парень!

– Почему он такой желтый? – спросил Имамбеков.

– Человечку час от роду, – ответил ему врач. – Дайте ему время, побелеет.

– То есть он здоров?

– Да. Крепкий парень. И с характером, сразу видно.

– Весь в отца, – с гордостью проговорил Имамбеков. – Я могу взять его? – спросил он у Аллы. Она колебалась. Не хотела отдавать даже на минуту. А вскоре придется насовсем отказаться от мальчика.

– Да, конечно. – Она с сожалением оторвала его от груди.

Отец взял ребенка на руки.

– Как назовете сына? – спросила Матвей.

– Агзам – великий.

Младенец зевнул, пошлепал губешками, открыл глаза. Серьезно посмотрел на папу. После этого выпростал ручку и вытянул ее, чтоб тронуть его за щеку.

– Что это? – возопил Имамбеков и чуть не бросил сверток с ребенком. Медсестра вовремя подбежала, отобрала. После этого вернула его Алле. – Мне не привиделось?

Матвей тоже заметила аномалию. У ребенка имелось только четыре пальца, один из которых был недоразвитым.

– Небольшая аномалия, – сказал доктор. – Но это не страшно. Рука действует нормально. Все пальчики сгибаются.

– Ничего страшного? Великий Агзам не может быть четырехпалым. И ладно бы на ногах не хватало одного, но рука, да еще правая… И безымянный, как обрубок. Он даже кольцо обручальное не сможет носить.

– Не рано ли думать о свадьбе? – попытался отшутиться доктор.

– Мы проводили обследования, делали несколько раз УЗИ. Почему не был выявлен тот факт, что Агзам уродец…

И Алла не выдержала:

– Он не уродец! И не Акзам. Моего сына зовут Сашенькой.

– Вашего? – Густые брови Имамбекова взметнулись вверх, глаза стали большими.

– Да, я вам его не отдам. – Она с такой силой прижала ребенка к себе, что тот запищал.

– Дура. На что ты будешь его растить? Денег-то ты от меня не получишь, и тебя внесут в черный список суррогатных матерей.

– Это уже не ваше дело.

– Сын – мой. Моя кровь и плоть. Я позабочусь о нем. А достойного наследника мы еще родим.