– У тебя есть все причины ненавидеть моего отца, – тихо говорит она. – Но он все еще мой отец. Я не оставлю его там умирать, не попробовав спасти.

Разумеется. Как я могла подумать, что она оставит его в беде? Я беру ее за руку, и мы бежим к стене, окружившей пирс. Несколько маленьких полуразрушенных ступеней ведут к воде, но мы просто прыгаем в нее, ныряем и снова вылезаем наружу. Вода стекает на землю по моему телу, я прекращаю размышлять над ситуацией и просто бегу вперед. Позади меня Фелиция задыхается, и мне кажется, что мой страх звучит примерно так же. Жара почти сразу же высушивает мое тело и одежду. Огонь прорывается сквозь мои тонкие подошвы, когда я лезу вверх по горе. Я вскрикиваю от злости, когда соскальзываю вниз. Руки пытаются ухватиться хоть за что-нибудь и находят пылающие куски дерева. Фели, которой удалось удержаться на месте, приспускается и помогает мне подняться. Рука об руку мы пробираемся сквозь огненную стену. Я чувствую, как обгорают мои веки и ресницы, и радуюсь, что вовремя успела закрыть глаза. Я слышу рев огня, когда мы лезем вверх по другой стороне горы. Время от времени истонченные деревяшки ломаются под нашими ногами, и мы падаем. Тем не менее мы не сдаемся, ведь огонь нагоняет нас с невообразимой скоростью. Черный дым смешивается с влагой, стекающей по моей коже, оставляя липкий слой, застилающий мне глаза. Я судорожно протираю лицо, чувствуя, как волдыри на моем лице лопаются от прикосновения. Порыв ветра обдувает нас, а стена огня прыгает на меня сзади, словно какое-то дикое животное. Я бегу вперед, продолжая лезть в направлении Тициана, который стоит там, будто на вертеле, и выкрикивает мое имя. Я не могу поверить в это, но я успеваю добраться до него прежде, чем огонь поглощает меня. С последними силами я цепляюсь за столб, к которому привязан мой брат, и нащупываю веревки. Мои руки все в ссадинах и волдырях. Ногти сломаны, а их кусочки торчат из кожи. И тем не менее я раздвигаю веревки и тяну за узлы, которые не хотят поддаваться. Я зубами вгрызаюсь в плотную веревку, пока она наконец не сдается. Всхлипывая от облегчения, я продолжаю развязывать узлы. Когда я освобождаю брата, Тициан падает на колени. Я встряхиваю брата, потому что он стал совершенно апатичным из-за страха. Я обнимаю его и шепчу ему на ухо успокаивающие слова. Но он дрожит всем телом.

– Я не смогу понести тебя. Я не справлюсь. Тебе нужно бежать.

С широко открытыми глазами он качает головой. Я прижимаю его лицо к груди, когда нас нагоняет огненный жар. По моим щекам и шее течет какая-то жидкость, и я знаю, что это волдыри. Сквозь дым я пытаюсь разглядеть Фелицию.

– Мун! – кричит она. – Я не справляюсь с веревками.

Моя рука вцепилась в Тициана, который резко качает головой. Пламя находится всего в паре метров от нас, и оно подбирается все ближе.

– Мы должны помочь ей, – серьезно говорю я ему. Я не оставлю Фели здесь одну, даже если мне придется спасти Нерона. Мы по нетронутым деревяшкам балансируем к столбу, к которому привязан де Лука.

– Мои руки, – всхлипывает Фелиция. – Я не могу развязать узлы.

Я отпускаю Тициана и становлюсь на колени позади Нерона. Как и в первый раз, я развязываю веревки с помощью зубов. Толстая бечевка скользит по обожженной коже моего лица, и от боли у меня на глаза наворачиваются слезы. Веревка ослабляется, и Нерон освобожден. Я, задыхаясь, остаюсь сидеть на месте, пытаясь собраться с силами. Нам надо как-то вылезти отсюда, но огонь уже везде.

Нерон стряхивает с себя веревки и отталкивает меня в сторону. Не сказав ни слова, он хватает свою дочь. Они сбегают по горе деревяшек вниз к лагуне, Нерон подпрыгивает, и они оба оказываются в воздухе. До воды почти два метра, но страх перед смертью окрыляет их. Дым застилает мне глаза, но я все же вижу, как они падают в воду. Меня охватывает облегчение и в то же время злость. Облегчение от того, что Нерон нашел способ спастись отсюда, а злюсь я на то, что он просто оставил нас здесь.

Я внимательно смотрю на Тициана.

– Мы тоже должны попытаться так сделать, – говорю я ему, но он качает головой. – Мы справимся. Другого выбора у нас нет. Мы не можем пробираться обратно по огню.

– Эй! – кричит вдруг кто-то. – Возьмите меня с собой. Не оставляйте меня здесь одного. Освободите и меня тоже.

Я испуганно оглядываюсь. Я и в самом деле забыла, что есть еще два человека, ждущие освобождения. Но ни Донна, ни Алисия не смогли пройти через огонь.

– Пожалуйста, – просит молодой мужчина, из-за которого так громко кричала Алисия. Он выглядит слишком собранным для сложившейся ситуации. Возможно, он уже смирился с тем, что могло произойти. Я ненадолго закрываю глаза. Время истекает. С каждой минутой вероятность того, что мы не освободимся и сгорим заживо, возрастает. Но я не смогу жить дальше, зная, что оставила этого человека в беде. Мать Донны безжизненно висит на столбе.

– Не отходи от меня ни на секунду, – командую я Тициану. – Мы и ее с собой возьмем.

Брат хотя бы не возражает, вероятно, потому, что у него не осталось на это сил. Он вяло идет вслед за мной по падающим деревяшкам и кашляет так громко, будто его душа вот-вот покинет тело.

Мужчина стоит ровно, пока я снимаю веревки. Тициан хнычет, стоя рядом со мной. Я уже рассчитываю на то, что он тоже убежит, как только я освобожу его, но вместо этого он берет на руки Тициана, который уже слишком большой для этого, но сразу же цепляется за его шею.

– Нам нужно еще освободить мать Донны, – говорю я, когда мужчина аккуратно идет вниз по дереву.

Он поворачивается ко мне:

– Для этого уже слишком поздно. Она не двигается уже несколько минут.

– Возьми моего брата с собой. Я посмотрю, что с ней, а потом последую за вами.

– Ты уверена?

– Я должна хотя бы попробовать. Спаси моего брата.

Он сильнее, чем я. Его ноги длиннее, чем мои, и если кто-то и может спасти Тициана, взлетев с ним в воздух, то это он.

Мужчина кивает.

– Мы сейчас будем прыгать, дружище, – говорит он ему, и я задаюсь вопросом, как у него получается оставаться таким спокойным. Мужчина приседает с моим братом на руках, и, пока я пытаюсь подойти к матери Донны, они оба подпрыгивают в воздух. Из горла Тициана вырывается громкий крик.

Я не жду всплеска воды, а сразу же бегу к женщине. Она не двигается. Когда я поднимаю ее голову, я смотрю в безжизненные глаза.

Гора дерева подо мной начинает шататься, и я пытаюсь держаться за столб, но деревяшки подо мной скользят вниз. Они падают в сторону, а мои ноги утопают в ломающихся балках. Стена огня оказывается прямо передо мной. Уже поздно пытаться прыгать. Гора уже не такая высокая. Единственное, что я могу сделать, – пробежать через огонь. Красные бревна выстилают путь, но он кажется мне неприступным. Прежде чем паника окончательно меня подавит, я бегу вперед. Я закрываю руками голову в попытке защитить свое лицо. Каждый метр – это моя личная победа. Я спотыкаюсь, и моя нога сгибается в тот самый момент, когда я надеюсь спуститься вниз. Я падаю в сторону. Моя щека ударяется о горящее дерево, и я вскрикиваю, чувствуя запах горелых волос. Я бью себя по голове, пытаясь затушить пожар. Я и не знаю, как мне удается подняться на ноги. Я чувствую покалывание в своей лодыжке и задыхаюсь от боли и страха, продолжая нащупывать путь вперед. Внизу деревянной конструкции уже нет огня, лишь тлеющие бревна и дым. Мои ноги ударяются о плитку. Я падаю и слышу, как Тициан зовет меня. У него все получилось! От облегчения по моим щекам катятся слезы. Я продолжаю прорываться вперед, как вдруг замечаю, что мой брат обнимает меня. Я смотрю ему в лицо и смахиваю слезы с его щек.