— Он ушел в Меа-Шеарим. Ахмед, здравствуйте. Давненько мы не видались, — сказала Тоби.

— В Меа-Шеарим? Ну что ты так уставился на нее, Ахмед? Тоже мне, гостеприимный хозяин называется.

Но Ахмед не мог отвести взгляд от Тоби.

— Прошу прощения, ужасная старуха. Садись, садись. Ты должна меня простить — не каждый день ко мне в гости является самая ужасная женщина во всем свете. Могу я что-нибудь предложить тебе?

— На это нет времени, Ахмед. Я только что столкнулась на улице с Томом. Он обрил голову и выглядит просто угрожающе. Надо как можно быстрее уговорить его пойти с нами домой.

— Да, ты права, — сказал Ахмед. — Он был здесь недавно. Украл мою рубашку и кроссовки. И все время, пока он был здесь, он прислушивался к тому, что говорила ему его джинния. Ну что вы обе так смотрите на меня? Говорю вам, его джинния все время нашептывала что-то ему на ухо. И он теперь не желает слушать никого, кроме нее.

— Ты говоришь, он направился к хасидам. Что ему там надо? — спросила Шерон.

— Он сказал, что ему надо свести счеты с человеком, который бросил в тебя камень.

— Да, правда. Один из хасидов бросил в меня камень, когда я забрела туда как-то на днях. Должно быть, я рассказала ему об этом.

— Эти хасиды сотрут его в порошок, если он начнет бесчинствовать в еврейском квартале, — сказал Ахмед.

— Надо идти, — сказала Шерон. — Ахмед, ты пойдешь с нами?

— Ты сошла с ума? Я — палестинец. Как я пойду в Меа-Шеарим? Брось эти шутки.

— Ты будешь не один, а с нами.

— Это еще хуже. И к тому же ночь уже наступила. Я никогда не выхожу из дома после того, как стемнеет.

— Ты нам нужен, — сказала Тоби. — Его необходимо найти.

— Я ничем не обязан этому англичанину. Он украл мою рубашку. Он украл мои кроссовки. — Ахмед посмотрел на Шерон. — Чего только он не украл у меня! Я не могу. Поверьте, если бы я мог пойти с вами, я пошел бы. Но уже ночь. Это страшный риск для меня. Моя джинния уже поджидает меня где-то там.

— Ахмед, я прошу тебя, — сказала Шерон. — Я нуждаюсь в твоей помощи.

— Но уже ночь! — причитал Ахмед. — Уже ночь!

— De profundis, — сказала Кейти, которая шла рядом с Томом, положив правую руку на его левое плечо. — Из глубин. Я рассказала тебе все. Тебе известно содержание свитка Марии. Теперь ты знаешь, как все произошло. Ты знаешь, как Лжец перехитрил нас. И знаешь, кто этот Лжец.

Она вела его по лабиринту переулков арабского квартала. Позади был Золотой купол на скале, впереди высились кресты церквей, словно окутанные черной тенью. Навстречу им попадались прохожие, которые проплывали мимо, как бестелесные тени, тихие, как пыль. Выйдя на более оживленные улицы, они почувствовали, что в воздухе нагнетается напряжение, душная атмосфера веет какой-то кислятиной. Вокруг было необычайно много молодых людей, горячо обсуждавших что-то приглушенными голосами. Они обошли стороной двух солдат-новобранцев, державшихся с нервной настороженностью. Что-то случилось или должно было случиться.

— Что происходит? — спросил он.

— Скоро будет перестрелка, — ответила она. — Пошли.

Когда они достигли городской стены возле Соломоновых каменоломен, Кейти сжала его плечо. Они остановились. Она указала на силуэт патрульного на стене. Солдат стоял к ним спиной. Затем он неторопливо двинулся по стене, держа в руке автомат, и Том заметил болтавшийся сзади хвост.

Этого просто не могло быть, а между тем Том явственно видел блестящий черный дьявольский хвост, изгибавшийся и болтавшийся взад и вперед. На Тома волной нахлынула слабость, все внутренности словно судорогой свело.

— Тсс-с-с-с… — Кейти обхватила его лицо прохладными руками. Он почувствовал, как ее глаза, вмещающие целый океан, притягивают к себе его взгляд и держат его под контролем. — Ты впервые воочию видишь джинна.

На лбу Тома выступил холодный пот. Он опять посмотрел на солдата. Тот, по-видимому, инстинктивно почувствовал его взгляд и начал медленно поворачиваться к ним, пряча лицо в тени. Но вот дьявольский хвост дернулся, и лицо стало выступать из тени.

— Скорее! — Кейти потащила его в один из переулков. — Нельзя показывать ему, что ты разгадал его секрет, ни в коем случае. Понимаешь?

Но Том дрожал всем телом, ощущение физической близости джинна приводило его в ужас. Пошатнувшись, он ухватился за стену, и его вырвало. Кейти уперлась рукой ему в спину и затолкала его в переулок. По нему они вышли к Дамасским воротам.

Оказавшись за пределами Старого города, Том почувствовал облегчение. Воздух здесь казался более легким, более приятным. У Дамасских ворот толпились люди, улица была забита транспортом. Положив руку Тому на плечо, Кейти легко подтолкнула его к арабской автобусной станции. Заметив на стене еще двух солдат, он остановился.

— Солдаты, — сказал он.

— Это не обязательно джинны. Джинны могут принимать облик и обычных людей, а не только солдат. Ты и сам знаешь это.

— Да, знаю.

Она провела его на бензозаправочную станцию, где он купил канистру и наполнил ее тремя литрами бензина. Кроме того, он купил две бутылки оранжада. Не доходя до автобусной станции, он остановился, чтобы попить. Тома лихорадило, он сильно вспотел. Выпив полбутылки, он вылил весь остальной оранжад в сточный желоб. Затем перелил бензин в бутылки из-под оранжада, а остатки выбросил вместе с канистрой.

Они пошли обратно, к Дамасским воротам.

— Лжец ненавидел всех женщин, — сказала Кейти. — Он видел в нас источник похоти. А Иисуса он ненавидел за то, что тот любил женщин. Когда Иисус изгнал семерых демонов из Марии Магдалины, он перевел ее из ханаанского храма в свой собственный. Он хотел, чтобы женщины служили священниками, как и мужчины, и были им равны. А Лжец не мог этого вынести. Он и свою собственную плоть презирал. Он презирал все человеческие слабости. После распятия Иисуса он воспользовался ситуацией, узурпировал Церковь и перенес ее центр на Запад. Марию из веры изгнали. Это было равноценно тому, как если бы у веры вырвали язык. И это не Лжец изменился по пути в Дамаск, а Церковь подверглась изменению по воле Лжеца.

— Мы разве идем не в Меа-Шеарим?

— Нет, я просто хотела выиграть время. А теперь мы пришли.

Они остановились на углу улицы, называвшейся Дерек Шекхем, прямо против Дамасских ворот. Перед ними были двери знаменитой церкви Святого Павла.

— Храм Лжеца Павла, ненавидевшего женщин, презиравшего плоть, проклинавшего земную любовь. Лжепророка и апостола лжи, врага и гонителя всякой женственности, всего женского. Джинна, Лжеца из Лжецов.

Том смотрел на фасад церкви Святого Павла. Темнота окутывала ее с двух сторон наподобие черных крыльев. Он поднялся по ступенькам и вошел внутрь.

Шерон, Тоби и Ахмед молча пробирались по городским улицам. Женщины взяли под руки араба, который трясся от страха. Они проходили мимо групп возбужденных молодых людей, замолкавших при их приближении и провожавших их враждебными взглядами.