Друзья встревоженно переглянулись.

— Мы каждый день и каждый миг помним, что незыблемостью трех тронов, процветанием страны и благоденствием народа обязаны мы извечному, мудрому и заботливому промыслу Безымянных богов, чьи незримые очи с неизменным благоволением взирают на каждый наш поступок и читают каждое помышление в глубине душ наших. Глубока и вечна благодарность наша за то…

Гладкая речь без запинки лилась из-под золотой маски и журчащим ручейком струилась к небольшой — человек семь — группке скромно одетых, угрюмо потупившихся людей.

Конечно, уважаемые гости тронного зала по достоинству оценили красоту королевской речи, ибо были они аргосмирскими жрецами и сами умели сплетать в тонкое кружево изысканные и изящные фразы. А хмурились жрецы оттого, что даже самый молодой из них — Шерайс Крылатая Мысль — понимал, что за плавными фразами последует отказ.

Король еще даже не подошел к сути просьбы, с которой обратилось к нему городское жречество, но все, кто имел дело с троицей гурлианских правителей, знали: свои отказы Зарфест часто сопровождает витиеватыми словесами.

«А излагает и впрямь складно, — думал Шерайс, держась за спинами старших и из-за чьего-то плеча созерцая государя. — Вот только три трона помянул зря. Нас принимают только двое правителей!»

Увы, это было правдой. Изящный перламутровый трон в форме раковины был пуст. То ли наследника отвлекли более важные дела, то ли он все еще изволил дрыхнуть, несмотря на то, что час был уже не ранний…

— Мы помним, что храмы, украшающие столицу, либо деревянные, либо на каменном основании, но с деревянными стенами и крышей. Вы в речи своей назвали храмы ветхими, я же назову их древними. В этой древности — память города, душа города! Вы же хотите сломать эти мудрые старинные здания и заменить их обычными каменными сооружениями?

Король-отец, обернув к царственному сыну лицо в черной маске, одобрительно кивал в такт его словам. Эшузару не было дела до древности, памяти, души города, а также до всяких красивых оборотов речи. Но он был скуповат и не любил, когда горожане просили денег из казны. Горожане существовали для того, чтобы пополнять казну, и никак иначе!

— Я признаю, впрочем, что в просьбе вашей есть некое здравое зерно, ибо каменное здание меньше подвержено опасности пожара, нежели деревянное. Потому мы трое, обсудив этот вопрос, решили выделить из казны сумму на возведение двух храмов заново, а также на ремонт остальных. Но всем ведомо, что произошло с кораблями, выстроенными для похода к Земле Поющих Водопадов. Посовещавшись между собой и воззвав к Безликим, дабы вразумили они нас на верное решение, повелели мы израсходовать на новые корабли золото, предназначенное для ремонта храмов. Ибо для Безликих важнее искренние чувства верующих, чем каменные стены, а поход в неведомые заморские земли есть наша дань богам и великое деяние во славу Гурлиана!

Жрецы молча поклонились, потому что знали: спорить с королем бесполезно. Раз сказал: «Не дам!» — значит, на медяк не раскошелится. Поклонился и Шерайс, но подумал строптиво: «Так бы сразу и говорил, а то про древность да мудрость!..»

* * *

— Ты мне никогда ничего не объясняешь! — Рассерженный Венчигир вприпрыжку торопился за наследником престола, сыпал сердитой скороговоркой. — Только приказываешь: иди туда-то, сделай то-то… Я тебе друг или слуга? Что еще за секреты от меня? Что за книга, откуда взялась?

— Не злись, расскажу, — добродушно ответил Ульфест двоюродному брату. — А что спешу — так хочу застать отца с дедом, пока не явились советники. Разведут тягомотину, не поговоришь с отцом один на один. Хочу показать ему книгу без чужих глаз.

— Да что в ней важного, в этой книге? И где ты ее добыл?

— Не я, а Прешкат. — Принц кивнул через плечо.

Гвардеец шел за знатными юношами, не отставая и не вмешиваясь в разговор.

— К нему подошел утром какой-то юнец, — продолжал Ульфест. — Прешкат шел на дежурство, так этот тип его на улице остановил… Как он выглядел? — адресовался принц к гвардейцу. — Вроде ты говорил — с меня ростом?

— Малость повыше, — почтительно возразил Прешкат. — Молодой, тощий, верткий, рожа наглая. Есть, говорит, у меня книга, в которой прописаны злодейские умыслы против государей и всего Гурлиана. Писано рукой гада-алхимика, которого пригрел у себя посланник Круга Семи Островов. Книга добыта этой ночью на Серебряном подворье, а как добыта — спрашивать не след, не то, мол, сделка не состоится.

— Речистый… — неодобрительно хмыкнул принц, не сбавляя шага.

— Ага, — поддакнул Прешкат, — молотит языком почище рыночного сказителя. Ну, я с ним торгуюсь, а сам прикидываю: как бы его половчее цапнуть? Пусть бы в другом месте рассказал про эти самые злодейства…

— А правда, что ж ты его не схватил? — возмутился Венчигир.

— Уж больно шустрый паренек, так вокруг меня и вертелся. А я боялся его спугнуть. Вдруг дело и впрямь серьезное? Он испугается, дунет прочь — ищи его потом по городу… Ну, сошлись мы на серебрушке. Достал я монету, он ее с моей ладони — цап! И кинул мне в лицо полотняный мешочек. Я его на лету поймал, мгновение упустил, а парень — наутек, только подметки сверкают. А мне остался его мешок…

— …В котором запросто мог оказаться гнилой кочан капусты, — подхватил принц. — Сплоховал ты, Прешкат.

— Сплоховал не сплоховал, а книга у меня! — резонно возразил гвардеец. — Не зря я отдал свою серебрушку!

— Твоя серебрушка к тебе вернется и подружек с собой приведет, я об этом позабочусь. Книга и впрямь оказалась занятной.

— А что там? — поторопил кузена сгорающий от любопытства Венчигир.

— Я только пролистал, но уже нашел интереснейшие… — азартно начал Ульфест. Но вдруг взгляд его разочарованно погас, а сквозь зубы вырвалось змеиное шипение.

По коридору навстречу троим мужчинам плыло невесомое бело-розово-золотистое облако, печально мерцали светлые глаза, трогательно кривились в обиженной гримаске пухлые губки, способные вдохновить поэта на балладу…

— Ах, чтоб тебе на балу юбку потерять!.. — тихо бормотнул Ульфест — и галантно склонился перед красавицей Айлой, неунывающей юной вдовой советника.

— Ах, мой принц, — нежно-укоризненным голоском проворковало дивное видение, — мы не виделись три дня — и душа моя изнывает в тоске разлуки.

Этот изящный щебет не обманул Ульфеста, который в свои юные годы уже неплохо разбирался в женщинах (особенно в придворных дамах). Он быстро сделал в уме перевод сказанного: «Ты почему, сволочь, не пришел на свидание в беседку? Я-то, дура, ждала…»

Ульфест понимал, что сейчас из него начнут с улыбочкой вытягивать нервы и сматывать их в клубок. Терпеть эту пытку ему не хотелось, да и времени не было. Но просто поприветствовать Айлу и проскочить мимо… нет, с Айлой такие фокусы не пройдут. Не та женщина. Мимо нее против ее воли не пройдет даже наррабанский боевой слон!