— Вы можете не беспокоиться: я выносливый и смогу идти пешком, — суетливо заговорил тот, сразу догадавшись, что имеет в виду Савелий.

— Вот и хорошо! — бросил Савелий и пошел за капитаном.

Воронов подошел к вертолету, приподнял мертвое тело Двадцать второго и причмокнул с сожалением:

— Эх ты, пацан, — ему было как-то не по себе. Он втащил его внутрь салона и уложил в самый хвост.

А Савелий обошел вокруг вертолета и увидел в разбитое окно пилота с изуродованным лицом — пуля попала прямо в глаз и отколола часть черепа. Господи! Савелий едва не вскрикнул от жалости. Когда же люди перестанут убивать друг друга?

Вот, пожалуйста, ему-то он что плохого сделал, что тот полетел за ним, чтобы убить? А на войне? Он там кому-нибудь плохого что сделал? Разве сделал? А может, ему кто из них что плохого сделал? Но там были не его соотечественники! А что это меняет? Разве они не люди? Разве они имеют меньше прав на жизнь, чем его соотечественники? Лучше сказать себе, что там он чаще всего не видел тех, кого убивал, а если и видел, то заставлял себя думать, что пуля, оказавшаяся смертельной, была не его.

Ладно, хватит раскисать. Если он будет так жалеть всех, кто был послан его убить, то вряд ли сможет дожить до следующего дня.

Он вошел в салон вертолета и увидел, как Воронов что-то сооружает у дверей, укрепляя автомат у спинки откидного сиденья дулом к выходу.

— Помоги-ка! — попросил он Савелия, и они вдвоем отодрали дюралевую полоску от обшивки вертолета. — Все, свободен: займись водой

— он снял с пояса свою металлическую фляжку и протянул Савелию, который отправился в пилотскую кабину.

Капитал укрепил автомат, выгнул из дюралевой полоски скобу, закрепил ее к ручке двери тонким проводом, вырванным из-под обшивки, второй конец провода пропустил через спуск автомата, сделал на нем петлю и привязал покрепче.

Критически осмотрев свою работу, усмехнулся и вытащил из кармана гранату-лимонку, снятую с пояса Двадцать второго, задумался, пытаясь представить, что могло бы заинтересовать любого из обитателей базы, и вдруг его осенило.

В Афганистане они часто играли от нечего делать в игру «махнем». Заключалась она в следующем: ктото подходит к тебе, пряча руку за спиной, и предлагает:

— Махнем?..

Если ты хочешь участвовать в этом, то тоже говоришь:

— Махнем! — и сам прячешь за спиной какуюнибудь вещь. И одновременно обмениваетесь приготовленными предметами — либо радуясь удачному обмену, либо огорчаясь.

В такой сделке капитан однажды выменял свой «Полет» на шикарный «Ролекс».

Когда эти часы увидели на базе, то многие предлагали ему большие деньги за них.

Недолго думая, капитан подтащил Двадцать Второго ближе к автомату и надел ему на руку свой «Ролекс». Руку положил так, чтобы часы сразу бросались в глаза.

Савелий, с брезгливой жалостью поглядывая на убитого пилота, поискал в кабине и наткнулся на небольшую полиэтиленовую канистру с водой. Наполнив обе фляжки, он вспомнил об американце, но третьей фляжки в кабине он не нашел и выглянул в салон.

— А этого зачем сюда притащил? — удивился он, когда увидел труп Двадцать второго.

— Да так, — пожал плечами капитан, потом улыбнулся. — Хочу, чтобы все произошло при свидетелях. — Он огляделся, с ехидной улыбкой похлопал рукой по запасному баку с топливом и вдруг схватил за руку Савелия, который увидел на трупе фляжку с водой. — Не трогай, я сам! — воскликнул он и осторожно снял с его пояса фляжку, свинтил крышку и сделал несколько глотков.

— Неужели сработает? — спросил Савелий, недоверчиво покачав головой.

Воронов молча завинтил крышку фляжки, нацепил ее на пояс и только после этого спокойно ответил:

— Пробовать не советую. Выходим через окно! — он наклонился и прихватил две саперные лопатки, обнаруженные в хвосте вертолета.

— А это еще зачем? — удивился Савелий.

— А не скажу! — лукаво рассмеялся капитан. Осторожно, чтобы не порезаться об острые края синтетического оконного стекла, они спрыгнули на песок и направились в сторону американца. Но когда отошли от вертолета метров на десять, капитан остановился, примерился взглядом и воткнул лопатки в песок:

— Вот здесь, думаю, будет в самый раз! Теперь понял, для чего лопатки?

— Ловушка для «духов», — кивнул Савелий.

— Для «духов», — зло повторил капитан. — А сколько «духи» наших ребят положили с такими ловушками! Ладно, достаточно воспоминаний, времени в обрез!

— Ты начинай, а я пойду американца напою.

— Мог бы и потерпеть, — пробурчал вдогонку капитан и приступил к работе.

Савелию не пришлось идти к американцу: он и сам, увидев, как они выпрыгнули из окна вертолета и остановились, выбирая место для ловушки, сразу догадался, что ими задумано, и пополз к ним.

— Вот, выпей водички — наверно, пересохло в горле? — сказал Савелий и протянул ему фляжку с водой.

Ни слова не говоря, тот жадно отвинтил крышку и приложился к фляжке. Его острый кадык заходил вверх-вниз, и Савелий вздохнул:

— Не пей много: пользы не будет.

— Вы решили сделать ловушку? — спросил американец, с сожалением оторвавшись от фляжки и протягивая ее Савелию.

— Это ваша вода! — сказал тот и добавил: — Вы угадали насчет ловушки.

— Я тоже кое-что придумал; разрешите и мне внести посильную лепту, — он вдруг снял с себя подтяжки.

— Пожалуйста, если вам так хочется, — удивился Савелий. — Но это-то зачем?

— Вдруг пригодится, — улыбнулся тот. — А третьей лопатки у вас нет?

— К сожалению, — Савелий развел руками и направился помогать капитану Воронову.

Американец отполз от них на несколько метров в сторону, как и капитан, примерил на глаз расстояние, затем огляделся вокруг и что-то подобрал в песке.

В это время Четвертый тщетно пытался связаться с теми, кого он отправил за беглецами на вертолете.

— Пятый! Пятый! Отзовитесь! Вас вызывает Четвертый!

Неожиданно эфир ожил, но отозвался не тот, кого он вызывала — это был Восьмой, который едва не рыдал:

— Четвертый! Четвертый! Здесь Восьмой!

— Четвертый на связи! Докладывайте, Восьмой! — он понял: случилось из ряда вон выходящее.

— Четвертый! Братан — погиб! Пятый — погиб! Вертолет — погиб. Это все проклятый Рэкс! Дай мне его! — казалось, что он стонет от боли.

И вдруг Четвертый обрел спокойствие.

— Где вы?

— На базовой заправке вертолетов!

— Ишь какой быстрый: дай, дай. Подключайтесь к автогруппе! Все! И прошу запомните: Тридцатый мне нужен живым! Вы поняли, Восьмой?