– Вероятно, с моей стороны вообще неприлично даже находиться здесь.

Она драматично вздохнула.

– Я тоже так думаю.

Его взгляд скользил по ее фигуре, по шелковому пеньюару, отделанному французским кружевом, под которым виднелась прозрачная ночная рубашка.

– Этот наряд… вам очень идет.

– Вы так думаете?

– Только мертвец… – он прокашлялся, – не заметил бы этого.

– А вы уж точно не мертвец.

– Такой наряд могла бы надеть любовница.

– Что вы говорите! – Она скосила глаза вниз. При нужном освещении он вполне мог бы разглядеть все, что кроется под полупрозрачной тканью. – А я подумала, что такое могла бы надеть жена.

– Можно лишь надеяться на это. Но вы теперь моя… – Он подумал секунду и сказал: – Моя невеста.

Она ослепила его улыбкой.

– Да, это так.

– В таком случае мне следует благочестиво поцеловать вас на ночь и удалиться к себе, в свою постель, – вкрадчиво произнес он.

– Это было бы разумно, – прошептала она, подавив разочарование. Они вполне смогли бы продолжить игру!

Он взял ее руку и поднес к губам, не сводя при этом с нее глаз. У нее перехватило дыхание.

– Мне следует пожелать вам спокойной ночи.

– Да, пожалуй…

– Это кажется мне приличным, – прошептал он, касаясь ее руки. – А я изо всех сил старался вести себя с вами прилично.

– Я это заметила.

Он перевернул ее руку и поцеловал в ладонь.

– Это скорее всего было непредвиденной ошибкой.

– Да? – Она с трудом проглотила слюну.

– Но мне казалось, когда случается что-то важное, как, например, встреча с женщиной, с которой ты собираешься провести остаток своих дней, то тебе, вероятно, надлежит следовать общепринятым правилам поведения. – Его губы поднялись к запястью.

– Почему? – вырвалось у нее.

– Ну, я не знаю. Наверное, я больше в душе Хэдли-Эттуотер, чем подозревал. – Губы Себастьяна отодвинули кружево на рукаве пеньюара, и он начал осыпать поцелуями нежную кожу до локтя.

– Себастьян… – Кто бы мог подумать, что именно это место окажется таким чувствительным? Она не заметила, как он свободной рукой развязал пояс на пеньюаре.

– Хотя я никогда не любил правил. – Он спустил пеньюар с ее руки и, нагнувшись, поцеловал в плечо. Она едва не задохнулась и уже не сознавала того, что шелковое одеяние упало на пол.

– Я слышала о вас такое мнение.

Он обхватил одной рукой ее за талию и прижал к себе поближе. Тонкий голосок в мозгу, очень похожий на голос Порции, призывал ее подождать – они ведь скоро поженятся. Но Вероника предпочла остаться глухой.

Себастьян провел рукой по ее бедру поверх шелковой рубашки и, наклонив голову, завладел ее ртом. Она разомкнула губы и почувствовала его вкус, вкус бренди, а еще… жар, жар желания. Ее дыхание смешалось с его дыханием, его язык оказался внутри ее рта, дразня и искушая. По ее телу пробежала дрожь. Он поднял голову и теперь целовал впадинку у нее на плече около шеи. Как он догадался, что это ее самое уязвимое место? Губы ласкали кожу, а она таяла от томления.

– Когда вы так делаете… – со стоном вырвалось у нее.

– Да?

Она вся отдалась ощущению его губ.

– Вы такой мастер… – И кожей почувствовала его улыбку. – У вас большой опыт…

Он приподнял голову и заглянул ей в глаза.

– Вероника, этот опыт пригодился. Сейчас. Для вас.

У нее замерло сердце.

– Мне это не важно. Это совершенно не имеет никакого значения.

– Хорошо, потому что мне тоже это не важно. – Глаза его улыбались. – Ничто в моей жизни уже не важно… после того, как мы встретились. Моя жизнь началась заново с вашим появлением.

Ей стало трудно дышать, трудно говорить.

– О, это звучит изысканно.

– Это правда.

И снова их губы сомкнулись. Страсть объединяла их, сильная и всепоглощающая.

Его рука у нее на бедре под шелковой рубашкой, пальцы задевают голую кожу. Вероника вздрогнула и потянула его за сорочку, вытаскивая подол из брюк. Он чуть отодвинулся, чтобы сподручнее было стянуть с нее через голову ночную рубашку. Она осыпала поцелуями его шею, пальцы впивались в твердые мышцы на груди. А его пальцы ласкали, скользя по изгибам и ложбинкам ее спины, бедрам, ягодицам. Она прижалась к нему, ощущая сквозь одежду напряженно выпиравший член. Просунув руку между ними, она нащупала пуговицы на его штанах. Господи, как же она его хочет… Она буквально обезумела от желания соединиться с ним.

Расстегнув пуговицы, она запустила руку внутрь. Пальцы нашли твердый, набухший член. Он прерывисто выдохнул. Грудь у него поднималась и опускалась, соприкасаясь с ее грудью. Она сомкнула ладонь, и он застонал.

– О Господи, Вероника… – Рывком сдернув брюки, он откинул их в сторону.

Она водила языком и губами по его груди, потом медленно опустилась на колени и подняла на него глаза.

Он, не мигая, смотрел на ее лицо, глаза его заволокла дымка страсти. Заключив в ладони его плоть, она осторожно провела языком по самому кончику, глядя ему прямо в глаза. Он задохнулся и сжал кулаки. Она хотела доставить ему удовольствие. Хотела, чтобы он до боли возжелал ее. Чтобы потерял рассудок в пылу страсти. Чарлз хорошо ее обучил. А она, прости ее Боже, наслаждалась их с Чарлзом любовными ласками. По своей сути она любовница.

Она продолжала ласкать его языком, он задрожал, и тогда она медленно пососала кончик его члена. Он застонал, а у нее внутри сильно запульсировало, и между ног просочилась влага. Она поглаживала, сосала и осторожно сжимала его плоть. Он покачивал бедрами, словно пытался сдержать себя.

Она отстранилась, и тогда он поднял ее на ноги, подхватил под бедро и обвил ее ногу вокруг своей. Он впился в ее губы обжигающим поцелуем, его член оказался между ее ног, касаясь ее влажного лона. Она стонала прямо ему в рот.

Он поднял ее на руки и прошагал в свою спальню, где уложил на кровать. Вероника, приподнявшись на локте, во все глаза смотрела на него. В своей жизни она видела только одного обнаженного мужчину – Чарлза. Он был красив, но Себастьян… Себастьян был похож на прекрасную, высеченную из мрамора скульптуру. Или на Бога. Широкие плечи, узкие бедра, длинные мускулистые ноги. И все это вкупе со шрамом над бровью и потемневшими от любовного огня голубыми глазами… Она готова ему отдаться.

Он лег рядом с ней и заключил в объятия. Она прижималась к нему грудью, его ноги переплелись с ее ногами. Его рот, руки, казалось, были одновременно на всем ее теле. Он взял в ладони ее грудь, облизывал соски, сосал и покусывал. Она изгибалась и извивалась. Каждая клеточка на ее теле, до которой он дотрагивался, оживала и горела. Его губы спустились ниже, к животу. Она со стоном выгнулась навстречу его поцелуям.