Он встал на колени между ее ног, и легкие, воздушные прикосновения задели ей бедра изнутри. Он чуть развел ей ноги и большим пальцем потер серединку ее лона. Она вскрикнула, тело ее дернулось, и она приподняла бедра. Тогда он наклонился и подул прямо в пульсирующие складочки, потом облизал их. А она едва не умерла от немыслимого удовольствия. Волны сладостного наслаждения набегали на нее, она вцепилась руками в простыни, ее бедра покачивались, она жаждала еще и еще этого восторга.

– Себастьян… ради Бога… пожалуйста…

Он удобнее устроился у нее между ног и проник внутрь, ощутив, как ее лоно плотно сомкнулось вокруг его члена. Он медленно приподнялся над ней, потом снова опустился. Она обвила его ногами и вращала бедрами, побуждая не останавливаться. Он двигался все ритмичнее и быстрее. Она вся отдалась наслаждению, радости быть с ним одним целым, единым существом. Она выгнулась дугой и выкрикнула его имя. Последовал взрыв, напряжение спало, и ее омыли волны подлинного блаженства, сладкой неги. Как это прекрасно и как правильно то, что наслаждение поглотило ее целиком. Она принадлежит ему, а он – ей, и так будет всегда. Где-то в глубине сознания и не вполне отчетливо промелькнула благодарность Чарлзу, который научил ее этой радостной близости между мужчиной и женщиной. И еще она вознесла благодарность небесам за то, что они подарили ей радость любви с Себастьяном.

Почти без сил они приникли друг к другу и долго лежали, тяжело дыша. Их сердца бились в унисон, словно они были одним человеком.

Наконец она подняла голову.

– Как же насчет того, чтобы не соблазнять женщину, на которой вы собрались жениться?

– Я не скрывал, что это упущение в моем плане. Мужчина должен уметь признаваться, когда он не прав. – Он улыбнулся ей усталой, но довольной улыбкой. – Я был не прав.

Она уютно устроилась у его груди.

– В мужчине, который признает свои ошибки, есть что-то неотразимое.

– Я кое-что вспомнил. – Он помолчал. – Сейчас, кажется, подходящее время сказать…

– Признание? Это интересно. – Она поцеловала его в шею. – Почти так же, как секреты.

– Это не секрет и не признание. – Он вздохнул. – Мой день рождения через два дня после Рождества.

– О, вот открытие! – Она тихонько засмеялась. – Но я уже про это знаю.

– Откуда?

– Ваша мама сказала.

Он облегченно вздохнул.

– И вас это не взволновало?

– Нисколько.

– А вы знаете, почему я хочу на вас жениться?

– Да. – Она сдвинула брови. – Нет. Почему?

– Помимо того, что я вас люблю?

– Я это знаю, – улыбнулась она.

– Я хочу, чтобы ваше лицо, ваша улыбка были моим первым видением по утрам и последним ночью.

– По утрам я ужасно выгляжу.

Он засмеялся.

– Я думал, что вы любите утро.

– О да, люблю. Но утро меня не любит.

– Еще кое-что… – Он перекатился на бок и открыл ящик шкафчика у кровати. Оттуда он вынул маленький сверток в бархатной обертке и перевязанный ленточкой. – Это вам.

– На Рождество или в честь сочельника? – шаловливо улыбнулась она.

Он засмеялся:

– И то и другое.

Она взяла сверток в руку.

– Тяжелый. – Определить форму ей не удалось, потому что внутри предмет был плотно завернут в бумагу. – Можно открыть?

– Ни в коем случае. – Он выхватил сверток из ее руки и положил на прикроватную тумбочку.

Она вздохнула.

– Вы меня дразните, да?

– Да. – Он поцеловал ее в кончик носа.

– Еще одна из ваших семейных традиций?

Он кивнул.

– Есть и другие. Рождественский дед ночью наполняет детям чулки подарками. Утром мы все идем в деревенскую церковь. – Он посмотрел ей в глаза. – Я не регулярно хожу в церковь, но ведь сейчас Рождество.

– И для Рождества вы делаете исключение.

Он снова кивнул.

– Обед подают рано.

Она постаралась сохранить серьезность.

– Пока что я не услышала упоминания о подарках. Когда же мы их откроем?

– После обеда.

Она вздохнула.

– У вашей семьи очень много традиций.

– Мы такие, и мы твердо их соблюдаем.

– Про вас никак не скажешь, что вы следуете традициям.

– Это Рождество, – заявил он.

Она засмеялась:

– И я не получу свой подарок до обеда?

Он покачал головой:

– Это было бы неправильно.

Она положила свою ногу на его и потерлась лицом о его шею.

– Мы ни за что не сделаем ничего неправильного.

– Мы все сделаем правильно. – Он уложил ее поверх себя. – Скажу вам еще одну вещь.

Она уселась на него верхом и сразу почувствовала, как он возбудился. Он просто ненасытный. Это хорошо.

– И что это за вещь?

Он усмехнулся.

– Я не собираюсь проводить сочельник в одиночестве.

– Неужели? – Она смотрела ему прямо ему в глаза и улыбалась. – И я тоже.

Себастьян окинул стол взглядом человека, который знает, что он прав. Да, это действительно замечательное Рождество.

Семья собралась под крышей его дома. Женщина, которую он любит, рядом с ним. Даже ее семья здесь, и ближайший друг тоже. За столом царило приподнятое настроение, то и дело раздавались смех и шутки, вспоминали о прошлых рождественских торжествах. Угощение – превосходное, но сливовый пудинг еще не подавали. У Себастьяна была и другая причина для удовлетворения – он отлично справился с наймом слуг… хотя всех их рекомендовали Стоукс и миссис Бигелоу. А каждый раз, когда он встречался глазами с Вероникой, сердце у него колотилось чаще.

Рождество… И за столом сидели почти все, кто ему дорог на этом свете. Жизнь никогда не казалась ему такой удивительно прекрасной, как сейчас, и он знал – а это ощущение посещает человека, лишь когда тот поступает правильно, – что это только начало.

– Дети разыграют представление, – объявила Бьянка. Племянница и племянники обедали на кухне под присмотром няней, и, несомненно, их угощали всевозможными вкусными кушаньями, приготовленными кухаркой и миссис Бигелоу, которые обычно им есть не дозволялось. Но на Рождество запреты отменялись.

– Как чудесно, – просияла матушка Себастьяна. Сегодня она была полностью всем довольна.

– И это сюрприз, – с улыбкой заметила Эвелин.

– Еще одна традиция? – спросила Вероника.