Он посмотрел на свернувшуюся калачиком Фокс. Рыжие волосы разметались по спине до самой талии. Он мог бы одеть ее в шелка и поселить в особняке, купить ей самые роскошные кареты, и все равно люди его круга никогда ее не примут.

Проблема казалась ему неразрешимой. Человек может полировать кусок гранита всю свою жизнь, но он никогда не превратит его в бриллиант.

Они довольно рано переправились через Долорес-Ривер, поэтому Фокс предложила Пичу воспользоваться дневным светом и порыбачить. Он был явно не в восторге, но она его легонько подтолкнула.

— У нас на ужин будет рыба. Разве тебе не надоели бобы и зайчатина?

— Даже рыба лучше, чем змеи.

Накануне, устав от однообразия еды, они ошкурили и поджарили большую гремучую змею, но кончилось тем, что все выбросили, потому что никто не смог себя заставить проглотить хотя бы кусочек змеи.

— Выбери местечко получше, а я принесу твою удочку. Таннер отправился на поиск ископаемых, а Джубал сел читать бульварный журнал о знаменитых преступниках на Западе.

— Хотелось бы мне, чтобы кто-нибудь написал обо мне в таком журнале, — сказал он проходившей мимо него с удочкой Фокс.

— Тебе сначала надо стать знаменитым. А кроме того, это почти всегда россказни, главным образом для того, чтобы напугать простаков, живущих на востоке.

— Думаю, завтра мне уже не понадобится костыль, который сделал мне Таннер.

— Так ведь не прошло еще и недели. Зачем так торопиться?

— Как все надоело, черт возьми, — пробормотал Джубал, глядя ей вслед.

Пич сидел на берегу и смотрел на быстрое течение реки мутными глазами. Обычно, если он не двигался, он не кашлял, но сейчас у него был такой приступ, что он задыхался, однако Фокс не подала виду, что это заметила.

— Пойду накопаю червей или поищу еще что-нибудь для наживки. Как ты себя чувствуешь? — небрежно спросила она, словно этот вопрос только что пришел ей в голову.

— Никогда еще так хорошо себя не чувствовал. — Пич посмотрел на свой платок перед тем, как сунуть его в карман.

— Рада это слышать. — Стараясь думать только об этих проклятых червях, Фокс воткнула в землю лопату. Земля у реки была влажной и рыхлой, и она скоро накопала полжестянки червей. — Вот тебе для начала.

Пич подошел к кромке воды, а Фокс села на сырую землю, обхватив руками колени.

— Помнишь ту большую рыбину, которую ты поймал с пирса в Сан-Франциско? Никто не мог поверить, что ты просто опустил леску в воду и поймал ее. А ту огромную форель, которую ты поймал в Карсон-Сити в первое же лето, как мы туда приехали?

— Помнится, и ты поймала парочку-другую крупных рыб, Мисси. — У Пича не было сил вдаваться в подробности, и к тому же у него опять начался кашель.

Следующие двадцать минут говорила только Фокс, избавив Пича от необходимости отвечать. Она говорила о заготовках соленой рыбы на зиму, о том, что надо будет убрать свежую оленину подальше от медведей. Потом перевела разговор на цыган, которых они повстречали много лет назад и которые признались, что едят скунсов, что было просто отвратительно. Кто же ест скунсов? Никто!

— Мисси! Подойди сюда. По-моему, я что-то поймал. Ты давно уже не ловила рыбу, и я хочу, чтобы ты вытащила эту.

Фокс видела, что у Пича дрожат руки, и взяла у него удочку. Отвернувшись, он согнулся, обнял руками колени и зашелся в приступе кашля. Приступ длился так долго, что Фокс подумала, что ее нервы не выдержат.

— О, какая большая! — воскликнула она, вытащив рыбу и сделав вид, будто не замечает, что Пич лег на землю. — Знаешь, если ты не против, теперь я порыбачу. Хочется поймать такую же большую.

— Я не против, — глухим голосом ответил Пич.

Она совершила ошибку. Она надеялась, что рыбная ловля доставит Пичу удовольствие, а судя по выражению его лица, ее затея обернулась для него наказанием. Бормоча себе под нос ругательства, она до тех пор закидывала удочку, пока не наловила достаточно рыбы на ужин.

— Такой вкусной рыбы я еще никогда не ел, — заявил Джубал, смакуя каждый кусочек. — Спасибо, старик.

Пич хотел было объяснить, что, кроме одной рыбины, остальных поймала Фокс, но приступ кашля помешал ему. Воспользовавшись этим, Фокс сказала:

— Да, сэр, что касается рыбной ловли, тут Пич просто мастак. — И она подробно и с воодушевлением рассказала о той огромной рыбине, которую Пич поймал с пирса в Сан-Франциско. Такой большой, что никто глазам своим не поверил.

Таннер и Джубал прерывали рассказ Фокс в нужных местах возгласами удивления и восхищения, и их голоса были такими же бодрыми, как ее собственный, отчего сердце Фокс сжималось от боли.

— Наш старик совсем плох, — сказал Джубал, когда Пич ушел в свою палатку.

— Ничего подобного! — отрезала Фокс.

Но она все же решила не останавливаться на отдых на берегу Долорес-Ривер. Пичу требовался покой, но еще больше ему был нужен врач. После того как они минуют район плоскогорья и спустятся в долину, на их пути будут поселки. Наверняка там есть врачи, которые знают, как лечить чахотку.

Ни Таннер, ни Джубал Браун ничего ей не возразили, но она видела жалость в их глазах. Не помня себя от ярости, она зашагала прочь от костра к берегу реки. Там она швыряла в воду камни, пока не устала.

Фокс вернулась в лагерь только после того, как убедилась, что Таннер и Браун пошли спать. Но прежде чем вернуться, она подняла голову и, глядя на серп молодой луны, крикнула:

— Если он умрет, между нами все кончено. Ты меня слышишь, Бог? Я больше никогда в своей чертовой жизни не заговорю с тобой! Возьми к себе кого-нибудь другого, а Пича оставь в покое. Черт побери! Мне он нужен больше, чем тебе!

Она простояла целую минуту, глядя на луну, потом смахнула слезы и решительными шагами направилась к лагерю.

На второй день путешествия по плоскогорью им повстречалась небольшая группа ютов. Хотя не было произнесено ни слова, юты проявили особый интерес к связкам мулов, поэтому ночью Таннер, Браун и Фокс дежурили у костра поочередно. Таннеру дважды показалось, что он слышит какое-то подозрительное шуршание в рощице пиний к востоку от лагеря, но тревога оказалась напрасной.

— Возможно, это и были индейцы, — согласилась Фокс за утренним кофе. — Если так, они, должно быть, увидели тебя у костра с ружьем на коленях и не решились попробовать увести мулов.

К концу долгого жаркого утра они наконец подошли к краю плоскогорья, и Таннер натянул поводья, чтобы остановиться и полюбоваться расстилавшейся внизу широкой плодородной долиной. Здесь, при слиянии двух больших полноводных рек, весна была в самом разгаре. Зеленели тополя, высокая трава колыхалась на теплом ветерке. Яркие пятна желтых и лиловых полевых цветов были рассыпаны по всей долине.