– вдруг обернулся и что-то тихо сказал, указывая на левый берег. Там, чуть впереди, тускло светилась рыжая звездочка.

Неужели это похитители? Причалили… развели костер. Почему бы и нет? Быстрой погони они, похоже, не ждут. Сейчас поедят ушицы, а рано утречком – уже очень скоро! – отчалят. И – поминай как звали. Месяца через три, может, заглянут снова в Аквинкум. Придут. А что? Никто ничего уже не докажет и не найдет. Какая там предъява? Что и случилось-то? Чья-то девка пропала? Подумаешь. Мало, что ли, их пропадает вообще? Дело такое. За молодыми девами надо получше следить, присматривать. Чтоб не болтались без дела. А то р-раз – и пропадут, не доищешься.

Разведенный на берегу костерок едва светился, шаял. Если б судно шло полным ходом, вряд ли бы и заметили. Правда, после грозы поднялся небольшой ветерок – явственно потянуло ароматным дымком.

Всем распоряжалась госпожа атаманша. Ну а кто ж еще-то? Деловито, этак не спеша, обстоятельно, без лишней суеты и сутолоки. По всему чувствовалось – разбойницу здесь уважали. Исполняли все быстро и точно.

Вот Асмунда Черный Вихрь что-то сказала шкиперу. Тотчас же шевельнулись весла. «Черная Медуза» подошла к правому берегу, ткнулась бортом в камыши, застыла. Недвижимая. Невидимая. Неслышимая. Разбойница молча, без слов, показала подчиненным четыре пальца – трое разбойников (или матросов) сразу же перебрались в кормовую лодку, скорее, в легкий челнок. Асмунда вдруг улыбнулась, глянула на Аркадия. Тот все понял, кивнул, бросился к лодке: как бы не уплыли без него! Нет, не уплыли.

Молодой парень в козьей безрукавке и коротких штанах, отвязав канат от кормы, ухватил кормовое весло. Поплыли. Впереди показался приземистый остов торгового корабля, широкая корма, спущенные на берег сходни. Рядом со сходнями горел костер, сидели какие-то люди. Издали они выглядели вполне мирно и беспечно – этакий пикничок. Но так ли было на самом деле?

Расположившийся на носу челнока чернобородый верзила с хмурым лицом обернулся, приложив палец к губам. Что ж, все было ясно.

Никем не замеченный, разбойничий челнок поднялся чуть выше по течению и уже оттуда подошел к борту чужого корабля, приткнулся во тьме – не слышно, не видно. Хорошо, что у речных судов низкие борта. Подтянулись, перебрались…

Чья-то тень возникла вдруг совсем рядом! Чей-то голос гулко прозвучал в ночи. Верзила что-то ответил… и тут же метнул нож, угодивший торговцу прямо в сердце! Остальные разбойники тут же подхватили падающего, осторожно спустили мертвое тело в воду. Плыви, друг! На волю волн, на корм рыбам.

Больше никто не встретился. Тихо было. Лишь плескались волны, да от костра время от времени доносился приглушенный смех. Небо за дальним лесом уже алело зарею. Еще с полчаса и…

Верзила вдруг застыл, подняв вверх руку. Этому угрюмому парню сейчас все подчинялись безоговорочно. Разбойники застыли. Застыл и Аркадий, покрепче сжимая в руке нож. Прислушался…

И явственно услышал песню! Какая-то женщина пела вполголоса, протяжно так, грустно:

В парке Чаир распускаются розы,

В парке Чаир расцветает миндаль…

Знаменитое танго тридцатых годов! Или сороковых… Но уж точно не из пятого века… Эля! Значит, не зря…

Неожиданно послышался и мужской голос. Мужчина тоже пел, как бы в ответ. Но явно не по-русски…

В кормовой каюте колыхнулась циновка, закрывающая вход. Кто-то вышел, подошел к борту – отлить. Курчавые волосы, бородка… Тот самый толстяк! Гад…

Ближайший к толстяку парень – из своих, из шайки – подскочив, хватанул бедолагу ножом по горлу. Курчавый захрипел, падая. Его подхватили. Мягко спустили в воду – плыви. Или иди ко дну, тут уж как нравится, как пойдет.

Верзила обернулся на Аркадия. Иванов кивнул: мол, сделаю дальше сам. Разбойник тоже кинул в ответ – согласился.

Покрутив в руке нож, молодой человек подошел к циновке и негромко напел:

Три танкиста выпили по триста…

Кто-то хмыкнул, продолжил:

Экипаж машины боевой!

– Эль!

– Эх, Аркаша… Хорошо что ты спел… Иначе б…

Эльвира-Ильдико показала острую заколку. Золоченую, с красивым синим камнем.

– Воздыхатель подарил. На свою голову… Ну? Что дальше?

Полуголая, с распущенными пепельными волосами, девушка казалась валькирией или скорее озерной феей, владычицей эротических снов.

– Лодка подана, моя госпожа, – улыбнулся Аркадий. – Есть и свита. Только – тсс! И быстрее…

– Я поняла. Уже!

* * *

В иное время Иванов не преминул бы разобраться с похитителями, как говорится, по-взрослому. Вдумчиво допросить, вызнать все в подробностях: кто такие, да как посмели, да кто покрывал? Для собственной же безопасности вызнать. Впрочем, что тут и узнавать-то? Кто покрывал, и без того ясно! Фредегайл Кровавая Щека, кто же еще-то! Вряд ли кто-то еще, тут больше и некому. Или незачем, как той же Асмунде.

В иные времена… если б планировали остаться хотя бы на месяц-другой… Но ведь нет же, Аркадий с Эльвирой и вовсе не планировали ничего такого, наоборот, собирались как можно скорей выбраться из этой чертовой эпохи. Пятый век, вот угораздило же! Выбраться, уничтожить древнее заклятье Зла! Отыскать клинки Аттилы, выбросить…

– Наверное, при этом нужно исполнить какой-то ритуал?

Повернувшись на ложе, молодой человек погладил возлюбленную по плечу. Оба не спали. Еще с утра Эля сговорилась с землекопами: те согласились наняться за приличную, но не такую уж и неподъемную сумму. Слава богу, деньги были. Не зря выступали, музицировали… с элементами стриптиза, да. А то кому ж интересно, ежели без элементов-то, а?

– Не нужно никаких ритуалов. Просто выбросим мечи в реку. А я уж скажу, что надо.

Потянувшись, красавица уселась на ложе, обняв колени. Оглянулась с лукавой улыбкой. В зеленых глазах отразился краешек полной луны, рассыпались по плечам жемчужные локоны…

Протянув руку, Аркадий погладил возлюбленную по спине, провел пальцами по всему позвоночнику, от шейки до копчика. Было темновато, призрачный лунный свет проникал лишь через входной проем, но татуировку под левой лопаткою Ильдико все же можно было рассмотреть… иди угадать линии. Красно-черный бык. Древний символ власти… и чего-то еще. Чего-то такого, благодаря чему девушка не сошла с ума, попав из двадцатого века в пятый. Нашла в себе силы бороться. Бороться, чтобы победить!

Гладя шелковистую девичью кожу, молодой человек осознал вдруг, что и ему теперь не все равно, как отсюда выбраться. Просто ради себя и возлюбленной? Или все же ради всех-всех людей? Побороться с мировым Злом, если получится! А что? Чем мы хуже иных?

Девушка подалась к Аркадию,