Этим утром, перед тем как уйти, она открывает прикроватную тумбочку и перебирает книги, альбомы для рисования, открытки и прочие хранящиеся там вещи. Она находит то, что искала, и кладет на стол. Запечатывает в конверт. Садится в машину и уезжает.

Но не на работу. Работа подождет.

Она добирается до примостившегося у изгиба реки Аптауна и паркуется за несколько кварталов до пункта назначения. Старые дома, выкрашенные в яркие светлые тона, сиротливо жмутся к ресторанам и магазинчикам. Дубовые ветви сплетаются над головой в плотный навес. Разбросанные дождем капли то и дело срываются с водостоков и древесных крон, барабаня по крыше машины. Она открывает дверь, но выбираться из автомобиля не спешит. Берет валяющийся в подстаканнике мятный леденец, разворачивает его и закидывает за щеку. Хватает сумку и наконец выходит. Ее каблуки стучат по тротуару, вздыбленному прорывающимися изнутри корнями деревьев. Из-за этой прогулки она, вероятнее всего, опоздает на работу — не страшно. Внести в повседневную рутину разнообразие иногда бывает полезно — в конце концов, разве не это делает людей живыми?

Кроме того, так безопаснее. Нет машины — нет номера. Никаких опознавательных знаков. Никакого риска быть обнаруженной. За окнами облепивших улицу домов темно. Здания кажутся насупленно-сонными.

Она уверенно идет вперед. Щели в деревянных заборах сочатся занимающимся солнечным светом. Где-то над ней по взъерошенным кронам скачет белка. Прохладный ветерок скользит по ее рукам.

И, как и везде — где бы она ни была, она чувствует их присутствие.

Незримое. Неотступное. Неимоверно близкое.

Где-то есть гараж, в котором прямо сейчас перекрашивают старую фанерную доску. И сад со шкворчащим разбрызгивателем. Где-то поперек крапчатого брезента лежит маленькая девочка и, пока родители работают, коротает время за рисованием.

Все трое по-прежнему живы. Там, где однажды остаются навсегда.

Мама, папа, дочка.

Они вместе — день за днем. В самом ее сердце.

Дома.

За окном уже снуют по своим утренним делам машины. Протискиваются по узким улочкам, утробно рычат, разбрызгивают по видавшему виды асфальту грязные лужицы. Он стоит в спальне перед зеркалом и аккуратно завязывает галстук. Слышит, как в дубовых ветвях копошится ветер, слышит все до единой проезжающие мимо машины. Слышит щебетание птиц и каждый скрип, каждый стон старого дома — его собственного.

Он всегда был чувствителен к звукам. И никогда не перестанет вслушиваться.

Собираясь на свою преподавательскую работу, он подходит к спаленному окну. Распахивает его, чтобы вдохнуть запах всё ещё моросящего дождя. Проверяет, не рассыпала ли минувшая ночь по подоконнику маленькие золотистые тельца термитов. Давняя привычка. Он стоит у окна и наблюдает за отряхивающейся ото сна округой.

На навес небольшого магазина велосипедов вниз по улице уселась пара корольков. По дороге разбросаны все еще опушенные листьями ветви. В окне дома напротив сереет силуэт соседской кошки. Неподалеку улицу переходит какая-то женщина, целеустремленно и немного спешно сворачивая по тротуару.

Он возвращается в комнату и выуживает из шкафа пару носков. Садится на кровать, вызывая недовольный скрип пружин, но надеть их не успевает. Что-то останавливает его. Будто кто-то дышит ему в затылок.

Он встает, возвращается к окну и видит там ее. Она стоит у небольшого, по колено, заборчика и копается в сумочке. Затем достает конверт и засовывает его в почтовый ящик. Собранные в пучок волосы, совершенно не примечательное лицо.

В голове проносится мысль, что он успел застать ее по чистой случайности.

Он смотрит ей вслед, пока она переходит дорогу. Потом он покидает спальню и через парадную дверь выходит из дома.

Он босиком преодолевает мощеную дорожку и открывает почтовый ящик. Конверт выпуклый и без марок. Он ищет ее взглядом и находит — под навесом велосипедного магазина. Замерла на миг, чтобы поймать каплю воды в раскрытую ладонь.

Он вскрывает конверт и вытряхивает его содержимое себе в руку.

Старая фигурка Лего. Маленькая пластмассовая ведьма.

Дует ветер, мокрые листья льнут к тротуару.

Она уходит, так же быстро, как и всегда. Спархивает с бордюра, огибает ребристую крышку канализационного люка и перебегает дорогу, краем глаза проверяя, нет ли машин. Такая взрослая.

На мгновение ее заслоняет проезжающая машина. Затем она прячется под вуалью рябых теней, отбрасываемых ветвями, и сворачивает за угол. Он цепляется взглядом за подол ее длинного платья — и она снова вырывается из поля его зрения. Ушла.

Оставила его.

Редкое везение — наконец увидеть ее.

Книга рождается общими усилиями. И я просто обязан выразить свою признательность.

Спасибо моим родителям, с которыми я чувствовал себя безопаснее, чем за самыми крепкими стенами. Спасибо брату за извечные озорства, а сестре — за не менее извечный глас рассудка. Спасибо моей семье из Джорджии и отдельно Грэмми за дом вдали от дома и развешанные повсюду птичьи кормушки. Спасибо тете Дот и дяде Вергу, что помогли мне оказаться там, где я есть.

Спасибо тебе, Сьюзен Армстронг, за неподражаемое превосходство в бесконечном множестве вещей, которые ты для меня делаешь. Спасибо, Амелия Атлас, за заботу и безграничные знания.

Моим редакторам, делящим прекрасное имя Хелен, — Гарнонс-Уильямс и Атсме. Я восхищен креативностью и глубиной вашего подхода. Спасибо за искренность и взыскательность, а также за фразу: «Вообще-то тут ничего не надо сокращать». Спасибо всем замечательным сотрудникам издательств 4th Estate и Ecco.

Спасибо Нине де Грамон, которая участвовала в этом проекте, когда он еще был не более чем наброском на доске. Я безмерно благодарен вам за мудрость, вдохновение и поддержку. Я также глубочайше признателен многим другим людям из Университета Северной Каролины в Уилмингтоне. Ребекке Ли и Филипу Джерарду. Дэвиду Гесснеру и Клайду Эджертону. Моим однокурсникам-романистам — за их истории и талант. Спортивной команде — за поддержку во всех нас боевого духа даже после того, как я умудрился травмировать каждого из них (извините). И талантливым юным писателям из средней школы имени Роланда Гриза — постараюсь от вас не отставать.

Спасибо Брэду Ричарду за вот уже полтора десятилетия беспрестанного наставничества. Дональду Секреасту — за любовь к роману и за то, что делился восторгами едва ли не от каждого предложения. Моим друзьям из Нового Орлеана, Джорджии, Сент-Луиса и Северной Каролины, которые всегда относились ко мне как к родному брату. Спасибо Джейку Несбиту за тонкий слух.

И, конечно же, шорохам, доносящимся из пустых комнат. Каким-то образом открывшейся щеколде на чердачной двери. Чему-то, что там было — если вообще было — в те моменты, когда другие варианты у меня заканчивались…