— Да, — отзывается он.

— Ложись спать, и пусть твое сознание позаботится о твоем теле. Доброй ночи…

С трудом освободившись от заплечных ножен, Креслин бессильно опускается в кресло и стягивает сапоги. Раздевшись, он направляется к койке. Мегера уже отвернула край покрывала.

— Спасибо, — бормочет юноша.

— Не за что. Ложись.

Чтобы забраться наверх, Креслин ставит ногу на ее койку.

— Осторожно, я тебе не стремянка.

— Прости.

В каюте душновато, но он слишком устал, чтобы обращать на это внимание. Добравшись до желанной койки, юноша мгновенно проваливается в сон.

Когда он открывает глаза, сквозь иллюминаторы струится свет. Мегера еще спит.

Креслин садится, по забывчивости прикладывается темечком о потолок, и невольно думает, что койка в герцогской каюте не слишком отличается от таковой в каторжном бараке. Разве что постельные принадлежности несопоставимо лучше.

Тихонько, стараясь не разбудить рыжеволосую, он спускается вниз и начинает одеваться.

— Должна признать, ты недурно сложен.

Покраснев, Креслин торопливо натягивает брюки.

— Я не хотел тебя будить.

Мегера приподнимается и, в свою очередь, ударяется головой о верхнюю койку. Креслин прячет усмешку.

— Ничего смешного, — ворчит Мегера, одной рукой натягивая на плечи одеяло, а другой потирая ушибленную голову. — Мне, между прочим, больно.

— Знаю. Сам так приложился.

Отметив, как свежо она выглядит, юноша трогает щетину на щеках. Интересно, удастся ли ему побриться на качающейся палубе?

— Будь добр, отвернись…

Он отводит от нее взгляд. Наклоняется, чтобы обуться.

Мегера заворачивается в одеяло.

— Пойду умоюсь да приведу себя в порядок, — говорит Креслин, берет мыло, прихватывает сложенное на комоде тонкое зеленое полотенце и, пошатываясь, выбирается на палубу.

Стоит ясный ветреный день. На носу корабля видна фигура Клерриса.

Найдя по левому борту гальюн, Креслин справляет нужду и ищет способ побриться. Пресной воды нет, но два подвешенных на тросах ведра позволяют зачерпнуть морской. Намочив щетину и намылив щеки, Креслин принимается бриться. При всей осторожности ему не удается не порезаться, а соленая вода отчаянно щиплется. Нет, это никуда не годится!

Креслин зачерпывает новое ведро и, поставив его на палубу, сосредоточивается. Спустя несколько мгновений на настиле появляется горка белых кристалликов извлеченной из воды соли. Юноша окунает палец в ведро, облизывает его и с довольной ухмылкой начинает раздеваться. Скинув сапоги и брюки, он, щедро расходуя только что опресненную им воду, старательно смывает дорожную грязь. От ветра по коже бегут мурашки, но стоит вытереться насухо и одеться, как это проходит.

Набрав другое ведро, он опресняет воду и в нем, после чего, позволив ветру сдуть соль, несет воду в каюту.

Весьма довольный своими успехами по части разделения воды и соли, юноша застает Мегеру уже одетой. На ней выгоревший голубой дорожный плащ. Она тщательно причесывается.

— Пресная вода, — говорит Креслин, подыскивая, куда бы поставить ведро.

— Спасибо.

Пристроив ведро на узкий комод, он замечает слегка сдвинутый ночной горшок.

— Э… вынести?

Мегера ухмыляется:

— Не надо. Кое-что могу уничтожать и я. Это несколько облегчает жизнь.

В очередной раз покраснев, Креслин кладет на место бритву и заканчивает одеваться. Взгляд его падает на меч, однако клинок так и остается висеть на крюке у комода.

— Я избавился от грязи и сажи, — говорит он, поправляя рубаху и тунику.

— Спасибо.

Тронутый ее тоном — дружелюбным, даже как будто теплым, он еще раз смущенно разглаживает одежду.

— Будем завтракать? Есть бисквиты и сушеные фрукты.

— Сушеные?

— Хочешь свежих? Я могу попробовать это устроить.

— Вот как?

— Да. Из-за такого фокуса я и угодил в дорожный лагерь к чародеям.

Это признание встречено тихим смехом.

— Вообще страшно вспомнить, сколько глупостей я натворил.

До кают-компании недалеко: три шага — и они уже там. Фрейгра еще нет. За одним столом сидят трое матросов, а из-за другого путникам навстречу поднимается суровый и властный с виду мужчина с собранными сзади в хвост каштановыми волосами.

— Госсел, первый помощник капитана. Рад, что вы составите нам компанию.

Стол накрыт: фрукты, твердые ломтики желтого сыра и жесткие белые галеты. В специальные выемки в столешнице помещены два массивных коричневых кувшина.

— Спасибо, — произносят они в один голос и переглядываются.

Мегера едва заметно улыбается.

— Не угодно? — Креслин указывает на деревянное блюдо с сушеными фруктами.

— А нельзя ли… Мне бы хотелось свежего персика.

Креслин берет сушеный персик, и Госсел поднимает брови. Юноша с серебряными волосами пытается вспомнить ощущение, испытанное во время истории с сидром. На месте сморщенного сухого фрукта появляется сочный золотистый шар.

Креслин торжественно вручает Мегере персик и утирает вспотевший лоб.

У Госсела отвисает челюсть.

— Ух… В жизни не видел ничего подобного! Капитан говорил, что вы вроде как чародеи…

— Боюсь, так оно есть, — Креслин наполняет из кувшина две кружки и подает одну Мегере.

Двое матросов, встав из-за стола, бочком выскальзывают из кают-компании, причем один ограждает себя охранительным знамением. Третий ухмыляется и как ни в чем не бывало продолжает уминать сыр и галеты.

— Вот, значит, почему капитан велел поставить все паруса, — рассуждает вслух помощник. — Ведь у него в каюте тоже устроился чародей. Три колдуна на одном судне! Такое бывает нечасто.

Осторожно хрустя галетами (ему памятно, что творилось вчера с его желудком), Креслин интересуется:

— Скажи, доводилось тебе встречаться с кораблями Белых магов?

— Разок, — кривится помощник, — еще салагой. Я вышел в море на борту норландского брига, капитан которого отказался заплатить им пошлину. Они сожгли его вместе с фок-мачтой. Помощник пошлину заплатил, но его вздернули судовладельцы: сказали, что таким образом он поощряет пиратство. Я ушел с норландекой службы при первой возможности.

— Насколько близко подошел тогда их корабль? — допытывается Креслин, прихлебывая теплый с горчинкой чай.

— Довольно близко, меньше чем на кабельтов.

— Кабельтов?