— Бояться — это нормально, Гриша. Это даже хорошо. Это стимулирует.

— А ты сама? — я поглядел ей в глаза, — ты знаешь, что это такое?

Катя подошла и взяла меня за руку. Потянула на себя. И мы пошли вместе, по направлению к марсианскому челноку.

— Кстати, если тебе интересно, рукопись, которую похитили синоби, обнаружилась, — она неожиданно сменила тему; точнее, это я в тот момент подумал, что сменила.

— Вот как?

— Они сбросили её всего через несколько лет. В двенадцатом году. Думаю, ожидали, когда же мы, наконец, проявимся, чтобы её забрать.

— Но мы этого не сделали?

— Нет, конечно, Гриша. Зачем? Вся информация у нас есть. К тому же, мне не хочется лишний раз к ней приближаться… понимаешь?

— Ты боишься! — догадался я.

— Да, Гриша, — кивнула Катя, — вот таких вещей я действительно боюсь. Потому что не знаю, не могу высчитать или угадать, откуда они возникли. Я боюсь считывателей. Боюсь тюрвингов. Боюсь пятимерных квантовых структур и странные знания, которые они скрывают.

— Ты боишься неизвестности, — констатировал я.

— Нет, Гриша, — возразила Катя, — наш мир очень сложен. Даже для таких существ, как я. Неизвестность — это нормальное свойство развития. А я боюсь порождений чужого разума. Потому что не могу представить себе его ценностей. Понимаешь? Но больше всего меня пугает то, что, скорее всего, мы сами — часть неведомого плана непостижимых созданий.

— Не так уж давно я узнал, что меня создали искусственно, — заметил я, — неизвестно кто, с неизвестной целью.

— Как минимум, теперь мы знаем кто, — ответила Катя, — так легче, правда?

— Если не считать, что манускрипт нам достался в очень удачный момент. И происхождение его, как ты заметила, неизвестно.

Катя вздохнула.

— Прав, — произнесла она, — но что же делать? По крайней мере, у нас есть цель.

— Обрести самостоятельность?

— Выжить, Гриша, — вздохнула Катя, — для начала хотя бы выжить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

42 года до Перехода.

— Я всё-таки не уверена, что мы делаем правильно… — произнесла Таис. Она стояла рядом и теребила край туники, который притащила ещё из Рима.

— Ну ма-а-ам! — возмутился Лев.

— Таис, вы ведь сами взяли мальчика с собой в прошлом, — заметила Катя, — и тогда это не казалось чрезмерным риском.

— Катя, тебе сложно это понять, — Таис упрямо посмотрела ей в глаза, — вот будут свои дети, тогда, может…

Кажется, от удивления у меня даже челюсть приоткрылась. Мало того, что это было довольно бестактно, так Таис ещё и умудрилась забыть о том, что Лев — биологически не её ребёнок.

— Я не знаю, будут ли у меня дети, — спокойно ответила Катя, — по крайней мере, в обычном понимании этого слова. Но мне гораздо сложнее, Таис. Ты можешь уберечь Льва почти от всех опасностей. Ты можешь даже счастливо прожить следующие сорок лет, или даже больше. Ещё не поздно остановиться, — Катя вздохнула, — а я боюсь потерять сразу всех своих детей из-за неведомой опасности, с которой я столкнусь уже через мгновение, по вашим меркам. Это хуже, чем погибнуть самой. Вам может показаться это странным, но я много размышляла о смерти. Да, я живу очень долго. Но я тоже не бессмертна. Есть барьеры, которые не преодолеть даже мне. Я боюсь смерти, конечно. Но куда сильнее я боюсь остаться в одиночестве. Потерять земную биосферу. И особенно людей. И мне некуда убежать, некуда скрыться от опасности, создав свой локальный счастливый мирок. Понимаешь?

Таис вздохнула и опустила взгляд.

— Извини, — произнесла она, — если вы совершенно уверены, и Лев этого хочет — возможно, стоит попробовать…

— Риск, конечно, всегда есть, — ответила Катя, — но по моим расчётам он совершенно мизерный. Гриша будет в режиме. Он будет совсем рядом! Если он успел тогда спасти Кая — то сейчас точно успеет. К тому же, я сама тоже буду рядом.

Таис кивнула. Лев посмотрел на нас с нетерпением.

— Ну что? — спросил он, — можно?

Я подошёл совсем близко и встал вплотную к столу, на котором лежал тюрвинг перемещения. Потом вошёл в режим.

— Да, — кивнул я.

Лев спокойно, без тени колебаний протянул руку. Взял тюрвинг в руку. Сжал ладонь. Повертел его в руке.

— И что я должен чувствовать? — спросил он, прицелившись в стену на противоположном конце кабинета.

Кай, тоже стоящий рядом, напряжённо посмотрел на меня.

— Положи обратно, — сказал я отстранённо, — не вздумай жать на спуск. Погибнешь. У тебя нет особого вычислительного режима, чтобы считать прыжки.

— Ладно, — Лев вздохнул с сожалением и положил тюрвинг обратно на стол, — жаль, конечно. Он классный. Тяжеленький такой!

Таис, казалось, сейчас взлетит — такое облегчение было написано на её лице.

— Вот и доказано, — констатировал Кай, — у нас есть ещё один хозяин тюрвингов.

— Да какой я хозяин, если всё равно не могу им пользоваться? — с горечью ответил Лев.

— Самое главное — ты можешь их добывать, — ответила Катя.

— Скажи, Лев, — произнёс я с серьёзным видом, — ты ведь всегда хотел побывать в космосе по-настоящему, да?

Таис с ужасом посмотрела на меня.

— Ладно, — сказала Катя, — разберёмся. Пойдёмте уже на совещание. Нас давно ждут.

Мы поднялись на скрипучем, отделанном панелями «под дерево» старом лифте. Совещание проходило в одной из московских сталинских высоток. Странно немного — я почему-то думал, что руководители сети тайных обществ, контролирующих большую часть экономики планеты, посвященные высшего уровня, совершившие тайную технологическую революцию, предпочтут собираться в более защищённых местах. Скальных бункерах, там. Глубоких шахтах посреди заповедных лесов. Но всё оказалось гораздо прозаичнее.

Зал, где собрались эти могущественные люди, был очень похож на зал партийных заседаний из учебников новой истории. И выглядели они, если честно, очень похоже на партийных воротил. Если не считать, что здесь были представлены все расы и многие национальности, которые не проживали в Советском Союзе.