Петька. Он так на нас с мамой смотрел, что казалось – сейчас попросит, чтобы мы его взяли к себе. Не попросил. Неглупый пацан, это ясно. Если бы я мог его забрать – забрал бы в ту же секунду. Но как я могу? Мне только в следующем году исполнится восемнадцать лет, да и кто отдаст ребенка такому молодому парню? Если только за взятку. Но и тут надо знать – кому дать.

Мама? Инвалид. Еле передвигается. И об этом даже думать не хочется, но она может умереть в любую секунду. И тогда – что? Снова Петьку в детдом? Нет уж… лучше я буду поддерживать парня отсюда. Навещать, подкидывать деньжонок. Не пропадет, точно. А со мной? Если меня убьют? Или посадят? Или мне придется бежать – что тоже возможно. И тогда – куда денется Петька? Я ведь убийца, и не оставлю это дело. Просто не смогу оставить. И молодой, смышленый парень, который все подмечает, который всегда будет рядом со мной, – это совсем не то, чего нужно серийному убийце.

Вспомнил, что сказала мама, когда мы уезжали из детского дома. Она покачала головой, наклонившись ко мне, тихо сказала:

– Надо будет обязательно проверить, как распорядился полученным имуществом этот директор. Мне кажется, он прохиндей. Заместитель его – кто? Жена. Она же и главбух. Так что учти, сынок…

Учту. Обязательно проверю. После Нового года проверю. Вряд ли, конечно, что они – дураки, что ли? Побоятся так уж в открытую все попереть, но кто знает? Я лично не заметил в директоре ничего прохиндейского. Мужик как мужик – интеллигентный, вежливый, да и Петька про него вроде как неплохо говорил. Мол, заботится, а то, что кормят хреновато и одежонка слабая – так это у всех детдомов так. Постели чистые, никого в карцер не сажают – так что жаловаться вроде и не на что.

Меня тогда насторожило это слово – «карцер». Какие, к черту, карцеры в детском заведении? Но Петька засмеялся и сказал, что у них так называют изолятор. Медицинский изолятор.

Персонал не вызвал у меня никаких подозрений – воспитатели, поварихи. Обычные женщины средних лет, ничего особенного. Обычный детский дом, только вот воспитанников меньше, чем должно быть, – недавно часть перевели в другой детдом, в этом вроде как собираются делать ремонт, потому остались только две группы по двадцать пять человек – 25 девочек и 25 мальчиков, все примерно одного возраста. Два класса.

Ну что же, о других позаботился, теперь можно заняться и собой? Но только после того, как высплюсь и появлюсь в университете. А то эдак забудут, как я выгляжу! Выгонят к чертовой матери, вот и будет тогда мне диплом юриста…

* * *

В университете все-таки без скандала не обошлось. И я их понимаю – выскочка, демонстративно не посещающий занятия, – это как красная тряпка для быка.

Впрочем, нет ничего такого, чего бы не смогли сделать коробка «Ассорти», бутылка коньяка десятилетней выдержки и голубые глаза, подмигивающие всевозможным «секретуткам», от которых нередко зависит не только доступ к властительному телу, но и само настроение этого тела по отношению к просителю.

После сложных манипуляций, после маминых звонков нужным людям и после того, как дорожка к вожделенному диплому была выстлана купюрами различных цветов – через несколько дней я был допущен до экзаменов за весь университетский курс и сдал их блестяще, ответив на любые, даже самые каверзные вопросы.

А еще через неделю, уже под самый Новый год, я защитил дипломную работу, на тему: «Криминалистическая характеристика личности серийных убийц». Это была шутка, которую мог достойно оценить только Белокопытов и больше никто.

Написал я ее буквально за два дня. Вернее, за двое суток. За основу взял личность Джека-потрошителя – само собой, я не мог рассматривать примеры из советской действительности. Ведь у нас официально никогда не было серийных убийц. Знали о маньяках только профессионалы, но они держали рот на замке – иначе можно было на раз вылететь с работы. Слухи ходили, конечно, но… слухи-то к делу не пришьешь. А Джек-потрошитель – это не наш «клиент», потому с ним можно творить все, что хочешь. Можно разоблачить кровавую суть капитализма, можно побичевать пороки, такие, к примеру, как проституция, которая у нас, само собой, тоже отсутствовала.

Защитился на «отлично», и профессор Мазин тряс мне руку, уговаривая остаться на кафедре и защитить кандидатскую – ведь основа ее уже написана! Моя дипломная работа – это семьдесят процентов диссертации! Но я отказался. Само собой, ничего не сказал о том, что диплом для меня лишь средство, лишь инструмент для того, чтобы попасть в милицию.

Впрочем, до этого было еще далеко. Мне всего семнадцать лет, и совершеннолетним я стану только через несколько месяцев, в следующем году. И когда мне исполнится восемнадцать лет, возникнет новая проблема – что делать со службой в армии? Теперь, после окончания университета – никаких отсрочек, никаких военных кафедр.

Устроить себе какую-нибудь хроническую болезнь? Тогда в милицию не попадешь. Не берут туда болезных.

Можно было бы, конечно, попробовать действовать другим путем, ведь мама инвалид и за ней нужен уход. А кто будет ухаживать, кроме меня?

Вполне себе выход, без всякого сомнения. Родственников у нее больше никого нет, так что уверен – дело верное. Но это уже после новогодних праздников. И тогда, когда мне исполнится восемнадцать. Пока что я несовершеннолетний, и если и могу кого-то опекать, так только кота или канарейку.

Кстати, удивительно, что Белокопытов сумел сделать мне водительское удостоверение, хотя мне до сих пор не исполнилось восемнадцати. Впрочем, если подумать – и это не удивительно. По закону мне могли выдать права категории «Б», но только юношеские, чтобы я мог ездить по дорогам не федерального значения и в сопровождении водителя со стажем не менее трех лет. Но если при выдаче «забыть» указать, что права «юношеские», а еще и ошибочно «прощелкать» все категории – кому какое дело, кто будет проверять? Варя и без прав проездила несколько дней, и ничего, все обходилось. Деньги есть деньги. Они многое решают.

М-да. Вот так и станешь циником. Раз подмазал, два подмазал – и вот ты уже в стае людей, которые считают, что им все дозволено, раз есть деньги.

Диплом мне вручили тихо, без помпы – праздники на носу, всем не до меня, да и вообще… туманная история, такого в практике университета еще не было. Сторонние люди могут решить, что я просто купил диплом, и посему – стоит помалкивать и не распространяться о том, что я выучился всего за один семестр. Нет, мне не было обидно. Чем меньше я «засвечусь», тем лучше. Диплом давайте, а морды можете и покривить. Мне плевать.

Итак, теперь я дипломированный юрист. Цель достигнута. Что дальше?

А дальше грядут новогодние праздники, суета, запах мандаринов и хвои. Перед Новым годом мы все-таки успели сделать ремонт – мама вызвонила бригаду шабашников, и они буквально за неделю реанимировали квартиру так, что ее нельзя было узнать – новый линолеум, новые потолки, плитка и новая сантехника.

Эта квартира никогда еще не была такой нарядной, как сейчас. Деньги – это деньги. Содрали шабашники с нас немало, но оно стоило того. Сделали на совесть, без огрехов. Вероятно, благодаря маме – она следила за действиями мужиков неусыпным взглядом и тут же пресекала, если видела, что кто-то, по ее мнению, собирается сделать что-то не так. Люди сами по себе таковы, что если их не контролируют – редкий человек будет работать на совесть. Уверен в этом. Я – исключение.