Она открыла склянку, перепачканными пальцами выцарапала оттуда белоснежный лепесток и чуть дунула на него, как на пушистую головку одуванчика.

Он сорвался с кончика ее пальца, закружился и лег на грудь Софи. Там он растаял, словно снежинка, упавшая на теплую землю, и магия озарила лицо Софи, обретшей еще одну потерянную часть души.

Но эта находка не принесла ей облегчения. Глаза Софи наполнились слезами, и Эбигейл снова расхохоталась, увидев в них горькое и страшное понимание.

- Красная маска, - прошептала Софи, захлебываясь слезами, - мучитель, инквизито, наказывающий меня снова и снова… это…

- Отец, - угодливо подсказала Эбигейл. - Это наш с тобой отец. Твой любящий отец.

- Но он лечил меня! - вскричала Софи со слезами, не веря нахлынувшим на нее воспоминаниям. - После каждого раза… после каждого наказания, после пытки, он выхаживал меня! Читал мне сказки, утешал и жалел!

- Сказки, - ядовито повторила Эбигейл, - про свою самую совершенную куклу, про серебряного принца Тристана! Лелея свое чудовищное тщеславие! А ты - ты была тоже куклой в его руках. Неудачной, неправильно скроенной. Он чинил тебя по своему усмотрению и думал, что можно вылепить из взрослого человека прежнюю маленькую послушную девочку, чтоб было все, как прежде…

- Чинил?! Да он истязал и мучил меня!

- Не суди его строго; он всего лишь жалкий, слабый человек, - холодно ответила Эбигейл. - К тому же, страшно тщеславный. Ему было страшно и горько. И он мстил за этот страх.

- Страшно? Горько?! Отчего?!

Эбигейл усмехнулась.

- Этого я тебе не скажу, - ответила она, и ее мертвые, протухшие глаза ярко блеснули.

Софи вдруг перестала плакать и вмиг оказалась на ногах.

- Частицы моей души, - твердо произнесла она, указывая на склянку. - Как они у тебя оказались?

- Отец отдал мне их, - ответила Эбигейл с неудовольствием.

- Зачем?! Восполнить силу твоего ковена? Ты угрожала ему?

- Разве что немного, - беспечно и легкомысленно ответила Эбигейл.

- Отдай, - прорычала Софи зло, глядя на сестру исподлобья.

- Зачем? - усмехнулась Эбигейл.

- Ты мертва, ковен больше не твой! Зачем тебе сила? Или тебе так нравится мучить меня?

На мертвом лице Эбигейл вдруг отразилась жуткая ненависть.

- Сестрица, - проскрипела она старушечьим  мертвым голосом. - Да я ненавижу тебя! О, знала бы ты, как ненавижу!.. Из всей семьи ты - слабая, наивная, доверчивая,  чистая, - осталась жива. Всех победила и пережила, это ли не позор для главы ковена ведьм! И меня убил твой поклонник, по твоему наущению. И магия оправдала тебя, - Эбигейл продемонстрировала Софи склянку с лепестками ее души. - Видишь? Грязь к ним не липнет.

- Это дело чести, - зло ответила Софи. - Чтобы ты не думала, что меня можно обижать без последствий! Наверняка я просила его убить тебя не просто так?

- За части твоей поганой души, - зло ответила Эбигейл. - Ты хотела вернуть их. Но я утащила их с собой. Хоть в чем-то я могу быть победительницей?

- Отдай, - повторила Софи упрямо. Эбигейл всплеснула руками:

- Да зачем тебе они?!

- Мне до чертиков надоело вспоминать свою жизнь и обретать саму себя по кускам, урывками. Я хочу стать прежней, - ответила Софи, и Эбигейл тихо, гадко рассмеялась.

- А как же твой трофей? - спросила она. - Твой серебряный принц Тристан? Вон он, лежит, как рождественский гусь на столе. Он ведь инквизитор. Он щадит и жалеет тебя только потому, что твоя дырявая душонка делает  тебя кем-то иным. Другой - не той безжалостной мстительницей, которая совратила глупого мальчишку и отправила его на драку со мной. Стоит тебе вшить это все на место, и ты станешь той, которую он, этот беловолосый инквизитор, не пощадит. Посмотри на него. Это же волк в нежной белой овечьей шкурке! Он вонзит свой меч тебе в сердце без сожаления. А ведь он любит тебя. Даже ласки куклы, этой распутницы Жюли, его не прельстили. Смотри, - Эбигейл зафыркала совершенно неуважительно, - какие гневные физиономии он строит за то, что я выдала его секрет! Ну, ну, господин инквизитор, не сердитесь. Это всего лишь женские разговоры… Так что? Хочешь вернуть свою душу, навсегда потеряв при этом его?

Софи глянула в сторону Тристана, но тотчас же отвела взгляд.

- Он не меня любит, - произнесла она глухо. - Он любит то увечное, искалеченное, выхолощенное создание, что сотворил мой отец. Тристан понятия не имеет, какая я. А я хочу обрести себя… наконец-то.

- Справедливо, - заметила Эбигейл со смехом. - Он понятия не имеет.

- Отдай, - повторила Софи в третий раз.

- Нет, - дерзко ответила Эбигейл. - Я получила это по честному договору с отцом.

- Это ему не принадлежало! - выкрикнула Софи болезненно и яростно. - Он не имел права так распоряжаться моей душой! Сию минуту отдай!

- А ты забери, - хихикнула Эбигейл, и в руку Софи прыгнула волшебная палочка, висящая на ленте у нее на поясе.

- Ты думаешь, у меня не хватит духу?! - прошипела она зло, направляя ее на Эбигейл.

Мертвая ведьма тоже ухватила палочку, но была не так быстра, и первая магическая вспышка, сорвавшаяся с кончика палочки Софи, пробила насквозь ее мертвое тело и отбросило назад.

На белом платье, прямо посередине груди Эбигейл расцвел черный рваный цветок, края которого тлели алыми огнями. Мертвая ведьма с изумлением смотрела на него, не веря своим глазами, и руки ее неуверенно вздрагивали, словно Эбигейл хотела стереть с себя эту тлеющую рану.

- Неплохо, - произнесла она, наконец, справившись с изумлением. - Но так просто тебе со мной не справиться!

Она со злобным ревом, словно собираясь наброситься на Софи с кулаками, раскрутила палочку над головой, самым кончиком вырисовывая фиолетовое грозовое облако, сверкающее молниями, и швырнула его в Софи.

Молнии охватили всю Софи, жаля и обжигая ее, она закричала, но полочку из рук не выпустила. Наоборот - ухватила ее крепче, и молнии, переплетаясь, как змеи, по ее руке стекли на палочку и сорвались с нее белой звездой, ударившей Эбигейл в грудь так, что у ведьмы отлетела рука с волшебной палочкой, а саму ее отнесло на несколько шагов назад и свалило в битые зеркала.

- Ну, ты пожалеешь об этом! - взревела Эбигейл, кое-как поднимаясь и заливая все кругом черной кровью.

Рука ее, словно странная, уродливая змея, поползла к ее телу, подтягиваясь на пальцах, стараясь не потерять палочку, и это было так жутко, что Софи отступила, трепеща.

***

Китти и юный оборотень неслись в темноте, Хрустальный мост звенел под их ногами. Звон складывался в какую-то тревожную песенку, словно кто-то много-много раз назойливо спрашивал: «Дай мне ответ, да или нет, дай мне ответ, да или нет…»