— Вот и отлично. Тогда сначала.

Вторая попытка также провалилась. Как и третья с четвертой. На пятой попытке Томке удалось перебраться из чемодана в тумбу, но заняло это слишком много времени. Тинкет совсем ее не щадил, заставляя раз за разом повторять трюк. И за все это время Томка так и не увидела одобрения в его взгляде. Фокусник стоял, скрестив руки на груди, и то и дело раздраженно поджимал губы. Единственные слова, которые срывались с его языка, это «давай сначала». Сперва Томка обижалась, потом стала злиться, пока не дошла до состояния гранаты с выдернутой чекой — могла взорваться в любой момент. Тинкет же, словно не догадываясь, что отплясывает чечетку на минном поле, продолжал над ней издеваться.

Первым не выдержал Бруно.

— Пойду-ка я промочу горло. Смотреть больно, как он тебя гоняет. Перфекционист шотландский. Разве можно так обращаться с принцессами?

— Точно, — тихо поддакнула Томка.

— Если бы ты знала, как на самом деле обращаются с принцессами, ты бы не возмущалась.

— И как же? — язвительно спросила Томка. — Подкладывают горошины в постель?

— Это тоже, — спокойно сказал Тинкет. — Еще усыпляют на сто лет, заточают в башнях, скармливают драконам, превращают в лягушек и оленей… Тебе грех жаловаться. Так что давай сначала.

Томка клацнула зубами, словно где-то рядом щелкнули кастаньеты. Все слова, которые она хотела сказать Тинкету, застряли в горле. Пробормотав что-то неразборчивое, Бруно поспешил убраться из комнаты.

Однако не прошло и трех минут, как старьевщик-изобретатель вернулся. Бегом ворвался в комнату, держа в руках осколок зеркала. Выглядел он как человек, который разом повстречал с десяток фамильных привидений: лицо бледное, глаза навыкате, волосы стоят дыбом.

— Что… Что…

— Успокойся, друг, — мягко сказал Тинкет. — Что-то случилось?

Бруно разразился такими ругательствами, что у человека впечатлительного завяли бы уши. Но Томка выдержала и даже смогла понять, о чем говорит старик. Если вычеркнуть три четверти слов, фраза звучала так:

— Что вы сделали с зеркалом?!

— Ничего… Что с ним? — напряглась Томка. Выбравшись из чемодана, она подошла к старьевщику-изобретателю.

Бруно молча протянул ей осколок. Через все зеркало протянулась надпись, сделанная чем-то темно-красным.

В глазах у девушки защипало. Зеркальный осколок едва не выпал из задрожавших рук. Кровь? Не может быть, чтобы она писала кровью…

Всего два слова, по-русски: «Я здесь!».

Слова были написаны с той стороны стекла.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…

Родился 20 ноября 1979 года в Ленинграде. Закончил биологический факультет РГПУ им. А. И. Герцена. За время обучения успел сменить огромное количество странных специальностей — от лаборанта на складе химических реактивов до ночного сторожа в магазине игрушек. Писал книги-прохождения к компьютерным играм. Сейчас работает дизайнером в нескольких рекламных изданиях. Женат, отец двух дочерей.

Литературный дебют состоялся в 2005 году: в журнале «Если» был опубликован рассказ «Покупатель Камней», выдержавший позднее ряд переизданий. Вышедшая три года спустя дебютная книга Дмитрия «Другая сторона» была признана лучшим отечественным фантастическим романом года. С тех пор успел стать лауреатом и номинантом множества литературных премий, таких как «Роскон», «Большая книга», «Звездный мост», «Национальный бестселлер», EuroCon (ESFS Awards) и многих других.

С 2007 года — действительный член семинара Бориса Стругацкого.

Автор о «Зеркалах»

Начнем с места в карьер… Так зачем же Коппелиус похищает души?

Вопрос, на который нет однозначного ответа. Во-первых, конечно же, первая догадка Томки верна, и доктор похищает души для своего «Театра Кошмаров». Не буду сейчас раскрывать всех карт, и говорить, зачем же ему собственно понадобился именно «Театр», но, как сказал Винни-Пух: «Это «Ж-ж-ж» — неспроста!..»

Об истинной причине Коппелиус обмолвился при встрече с Аретти. Человек ведь не только душа, но и тело…

В общем, причины есть.

Получается, похищенные души могут жить в «Зазеркалье» сколько угодно долго?

Ну, слово «жить» здесь не совсем уместно. Все-таки жизнь подразумевает какое-то развитие и изменение. А здесь скорее имеет место что-то вроде «живой фотографии» или, вернее, голограммы. Более правильным будет слово «пребывать», в неком состоянии безвременья, оставаясь такими же, какими их взяли. В чем-то это напоминает классический «день сурка». Время есть снаружи, но не внутри.

Об этом состоянии безвременья более полно рассказано в другой серии «Этногенеза», собственно, в «Пангее».

Души в зеркалах могут «общаться» с реальным миром? Писать оттуда кровью, «показываться» людям… Зачем?

Могут. Ну а зачем — вопрос простой. Нет ничего приятного в том, чтобы бесконечно пребывать в заточении. Все они, так или иначе, хотят выбраться. И готовы ради этого на что угодно. Так что надписи кровью — еще цветочки… Подкину очень странную подсказку: и Кровавая Мэри и Пиковая Дама упоминаются не просто так.

Души могут контактировать с реальным миром через осколок зеркала… А если этих осколков много?

Здесь действует приблизительно тот же механизм, как и с обычной голограммой. Если разбить голограмму, то каждая ее часть будет хранить информацию обо всем изображении. Но при этом, она хранит информацию с собственным углом обзора. Для примера представьте себе окно, которое замазали черной краской. Если сделать в ней несколько «глазков», то через каждый можно будет увидеть то, что происходит снаружи, но в разной перспективе. В какой-то мере осколки «изначального» зеркала и являются такими вот «глазками».

В книге много отсылок и намеков на известных литературных персонажей: героев итальянской комедии масок, персонажей «Пиноккио», Дориана Грея и т. д… Это попытка «объяснить» эти истории или просто, что называется, для колорита…

Немножко того, немножко другого. Но в первую очередь это, конечно же, подсказки. Как по синему цвету кусочка пазла можно догадаться, что это, например, море или небо. Так и здесь — та или иная отсылка упрощает решение задачи.

А как связаны зеркала в вашей книге с зеркалом Медеи в «Блокаде 3»?

Напрямую. То зеркало, которое использовала для ритуала Мария Фон Белов — «огромное, в два человеческих роста, в массивной раме из черного дерева» — как раз одно из тех старинных венецианских зеркал с «египетской» амальгамой. Не исключено, что даже работы Пьетро Аретти — только никто не посмотрел на клеймо. Правда Мария использовала его для другого ритуала… И здесь мы вплотную подходим к тому, кем и для чего изначально была создана эта амальгама.