Сегодняшняя риторика рекламы «Ruosu» относительно высоких моральных стандартов и гарантий улучшения состояния здоровья воспроизводит предшествующие тезисы фирмы-производителя. Однако мы уже не видим в ней, как это было ранее на протяжении нескольких десятилетий, упоминаний об излечении от опиумной и алкогольной зависимости, не говоря уже об ассоциации с Маньчжоу-го и Японской империей.

С начала до середины XX в. на территории Маньчжурии действовало мощное антиопиумное движение, которое стремилось стигматизировать рекреационное потребление наркотика, а также понять и излечить зависимость от него. Рана Миттер отмечал, что «Шэнцзин шибао» – крупнейшую региональную газету того времени – «ни в коей мере нельзя назвать грубым инструментом пропаганды японского присутствия в регионе» [Mitter 2003: 156]. Вывод Миттера подтверждается тем, как освещался опиумный вопрос, проблема зависимости и способы ее лечения. Высказывания специалистов в области здравоохранения, чиновников и наркоманов, приведенные в этой главе, свидетельствуют о критическом восприятии потребления опиума и зависимости от него. Оценки политики властей и курсов лечения находились в диапазоне от всесторонней поддержки до полного неприятия. И «Шэнцзин шибао», наравне с другими изданиями, открыто знакомила читателей с этими разнообразными мнениями. Сторонники Японской империи часто ассоциировали эту газету с «современностью и новизной», распространяя эти эпитеты на предлагаемые решения опиумной проблемы и феномена зависимости [Ibid.: 155]. Искоренение рекреационного потребления опиума и наркозависимости воспринималось как ключевой элемент миссии Японии по «привнесению цивилизации» на континент. Народное недовольство Институтами здоровой жизни, Маньчжоу-го и в целом Японской империей связано с давним доминированием японцев в области производства интоксикантов, причем как с точки зрения их продвижения, так и с точки зрения их запрета. В равной мере здесь мы сталкиваемся с трудностью излечения зависимости даже с использованием новейших достижений научной мысли. Несмотря на все приложенные усилия, антиопиумные активисты Маньчжоу-го не были способны искоренить зависимость или изменить распространенное мнение, будто бы весь режим в Маньчжурии представлял собой наркогосударство. Доказать обратное им не могла помочь даже поддержка Опиумной монополии, которой посвящена следующая глава.

Глава 8

«Занимательные беседы» и Опиумная монополия

В 1942 г. Опиумная монополия Маньчжоу-го (далее – Монополия) опубликовала альманах из 14 новелл и документальных материалов под названием «Обитель занимательных бесед. Том 1». Великолепно иллюстрированная книга увидела свет благодаря публицисту Араи Тёдзиро, сотруднику фэнтянской издательской компании «Азия на подъеме». Издание распространялось бесплатно и было выпущено по заказу Главного управления запрета курения при Монополии под руководством Какегава Акикуни. Сборник аргументирует прогибиционистскую платформу Монополии, представляя в общих чертах краткую историю распространения опиума на территории Китая и описывая причины и симптомы наркомании, меры, которыми Монополия силилась сократить и в конечном счете покончить с опиумной зависимостью в Маньчжоу-го, а также сложности на пути реализации этих планов. Мы подробно остановимся на «Обители занимательных бесед», которая позволит нам понять, как чиновники из Монополии пытались взять опиум под свой контроль и, в частности, как опиум воспринимался и потреблялся населением.

Две главы издания посвящены историческому нарративу, который авторы книги посвятили теме распространения опиума на территории Китая, при этом основную ответственность за наркоторговлю они возлагают на врагов Японской империи: Англию и США. Создается впечатление, что азиатские страны вообще не были причастны к обороту опиума. Наличие краткого описания двух нормативно-правовых актов – закона «Об опиуме» 1932 г. и закона «О Совете по общим вопросам Маньчжоу-го» 1937 г.[234] – подтверждает тот факт, что местные власти придавали особое значение деятельности Монополии и окончательному искоренению рекреационного потребления опиума, о котором так громко трубили в регионе. 11 рассказов сборника посвящены большей частью подробному описанию тяжелых последствий наркозависимости, которое дополняется повествованием о долгом пути преодоления наркомании, в частности, при содействии государственных Институтов здоровой жизни. Последние два рассказа представляют собой два вымышленных сюжета о жизни наркоторговцев и демонстрируют сложность полного отказа от потребления наркотиков. В целом, произведения, входящие в антологию «Обитель занимательных бесед», направлены на пропаганду основных мероприятий Монополии и указывают на серьезный, но непоследовательный подход к привлечению внимания общественности к опасности потребления наркотиков.

С самой первой главы вся вина за опиумную проблему Китая возлагается исключительно на Великобританию. В рассказе «Почтенный сосед Чжао» главный герой – 90-летний переселенец, переехавший в 1860 г. с семьей в Цзилинь, чтобы спастись от британского вторжения во времена Второй опиумной войны (1856–1860 гг.), – в беседе с мальчишкой, с которым он листает историческую книжку с картинками, делится с ним своим восприятием современной истории Китая и в особенности Маньчжурии[235]. Господин Чжао описывает драматические перемены, которые произошли в Китае со времен его детства. 10-летнему существованию «счастливого государства» Маньчжоу-го, которое представляется как «политически развитое, [не знающее] внутренней смуты, построившее большое количество школ и имеющее прогрессивную культуру», Чжао противопоставляет смутный период упадка династии Цин, который связывается с Тайпинским восстанием (1850–1864 гг.), вызвавшим существенные сдвиги баланса сил в отношениях между Империей и зарубежными державами [Kakegawa 1942g: 2]. Последние из цинских правителей, столкнувшись с постоянным давлением как внутри страны, так и из-за границы, после некоторых колебаний формально разрешили массовую миграцию населения в их родные маньчжурские районы для препятствования империалистической экспансии со стороны России[236]. Китайцы-ханьцы, преисполненные желания осваивать земли и содействовать местному населению в «приобщении к цивилизации», как видит это Чжао, хлынули в регион [Kakegawa 1942g: 5]. Однако, как с сожалением отмечает рассказчик, ханьцы привнесли и привычку рекреационного потребления опиума, который прежде был неведом маньчжурам [Ibid.: 6]. Почтенный Чжао рассказывает, как поздняя Цин пыталась вводить запреты на курение опиума. Однако местное население относилось к таким мерам в лучшем случае с безразличием, игнорируя императорские указы, выплачивая солидные налоги и претерпевая время от времени установленные законом наказания. А после краха Цин, в погоне за дополнительными источниками финансирования вооруженных сил под их управлением, милитаристы развернули опиумную торговлю с еще большим размахом. Наркотик заполонил регион, превратив его в «устрашающую преисподнюю человечества» [Ibid.: 7], которая представлена на иллюстрации 34 как огромная паутина, в ловушку которой попали плененные наркоманы [Kakegawa 1942e: 35].

Чжао рассказывает, что по некоторым оценкам на момент образования Маньчжоу-го в 1932 г. в регионе существовало около миллиона наркоманов. К 1942 г., через десять лет после введения закона «Об опиуме», число наркозависимых сократилось наполовину. Чиновники обещали, что еще через десять лет с рекреационным потреблением опиума удастся покончить полностью [Kakegawa 1942g: 7]. Чжао указывает, что именно борьба с наркоманией подвигла Японию и Маньчжоу-го на претворение в жизнь идеала Великой восточноазиатской сферы совместного процветания. К концу своего повествования пожилой герой оказывается полностью обессиленным пересказом тягостной истории.