Но за дверью — Сильвия. Она тщательно одета, улыбка заискивает и извиняется. Соперника не видно. Возможно, она уже дала ему отставку.

— Мне очень жаль, Сигбьёрн, — говорит она.

Её точит раскаяние. Она чудо как хороша: щёки чуть раскраснелись, круглые глаза широко распахнуты.

— Что это значит? — удаётся мне выговорить.

— Болит? Дай посмотрю.

Я осторожно раздвигаю губу и показываю ей рану, не забывая улыбаться.

— Фу, — говорит она.

— Куда ты подевала того психопата, что напустила на меня? — спрашиваю я, спотыкаясь на каждом болезненном «п».

— Ула у меня наверху. Боюсь, он понял меня слишком буквально.

— Ты прекрасно могла мне рассказать, что прикормила парня.

— Прикормила? Надеюсь, нет. Ула мой брат. И ему стыдно, что он распустил руки. Так проблемы не решаются.

— Твой брат?

— Да. Он гостит у меня с раннего утра.

Гора с плеч. Конечно, бывают и более удачные способы знакомства с будущим шурином, но возможность разувериться в моих худших подозрениях, можно сказать, стоит мордобоя. У неё никого нет. А если и есть, то во всяком случае не он.

— Может, зайдёшь? — приглашаю я.

— Нет, нет... Мне надо домой. Сам понимаешь.

— Мы и братца пригласим. Можем продолжить здесь, пару раундов, — я пытаюсь засмеяться, но в горле скребёт, и получается неоптимистично.

— Ой бедняжка...

Она улыбается, но я вижу. Слезинка. Она проливает слёзы из-за меня. Глаза чуть порозовели по краям, а в левом, в уголке застыла слеза, большая и круглая, как он сам.

Только она и считается, а не что было сделано, сказано или говорится. Слезинка, которую она не сумела скрыть, а я не показал, что заметил. Этим всё сказано. Я вижу в этой капле отражение нашей любви. Она не сумела её скрыть.

— Передай ему привет и скажи, что ничего страшного. Болит уже меньше, — говорю я; мне кажется, я выиграю, если выкажу сейчас сдержанность и покровительственность.

— Я передам, — серьёзно отвечает Сильвия. — А ты будь поосторожнее пока.

Она наклоняется и целует меня, не чмокает сухим и скользящим городским «сколько-лет-сколько-зим», а угощает тёплой, мягкой и нежной безешкой, которую она сперва приставляет к моей щеке, а потом прижимает, словно отмаливая грехи. Которые я готов ей простить. Поцелуй чудесный, красивый и долгий. Потом её губы прижимаются к моему уху, она дышит в него и говорит, не шепчет, а еле слышно выдувает:

— Сигбьёрн, сделай милость, угомонись.

Я не отвечаю, только киваю, так истово, что она улавливает движение. Она отстраняется, осторожно, нерезко, прикасается губами к моей щеке у самого уха. Поскольку я небрит, я прекрасно чувствую форму её губ, и в ту же секунду они встают у меня перед глазами: налитая, податливая, влажная, пускающая пузыри плоть. Любовный шрифт Брайля. Чтобы любить Сильвию, глаза нужны непременно.

Заперев за ней дверь, я отправляюсь в душ и стою под кипятком, пока все мысли не исчезают. Мне чудится, будто я купаюсь в её слезинке.

Наконец я её понял. Ей кажется, я слишком гоню, она хочет преподать мне ожидание, показать, что иной раз и предвкушение в сладость, что в ожидании свой вкус, немного старомодный для нашего времени истеричного и безотлагательного удовлетворения своих прихотей, но дорогого стоящий.

Вытираясь свежим белым вафельным полотенцем, я думаю, что следующим должен быть знак, жест, скромное напоминание. Мне приходит на ум, что я знаком с одним из лучших флористов Осло; я пошлю ей тонный вальяжный букет.

Но не раньше вторника или среды. Во всяком случае, вторника.

Сильвия звонит поблагодарить за букет. Сам я его не видел, лишь в общих чертах объяснил моему другу Инге Салвику, чего хочу, и попросил доставить цветы адресату. Инге держит в центре магазин под названием «Fleur de Lis» и считается одним из самых экстравагантных и модных столичных флористов. Мы несколько раз работали вместе, последний раз позапрошлым летом: украшали огромный прогулочный катер для свадьбы судовладельца. Невеста в родстве с королевской семьёй и всё такое. Я не больно люблю оформительскую работу, но иной раз не приходится привередничать. Зато в утешение получил в напарники Инге, он показной гомик и неутомимый балабол. Представьте, мне нравятся его шутливые заигрывания. Инге даёт каждому почувствовать себя привлекательным и достойным внимания, но никогда не сбивается на патетику и пошлость. И у него есть чувство юмора. Типичная выходка в духе Инге — вплести свежие листья марихуаны в столовые букетики на свадьбе такого уровня. «А если они заметят?» — спросил я. «Надеюсь! Ничего более прикольного от этой тухлой публики всё равно не дождёшься», — ответил он. Конечно, всё открылось. Кто-то даже попытался раскурить пару листьев. Сам Инге никогда не работает, не приложившись сперва к травке. Как он говорит, любить природу — так любить целиком.

Вряд ли он вспомнит выставить мне счёт за этот букет.

— Понравился? — спрашиваю я у Сильвии.

— Очень! Такой классный!

Мне жутко интересно, какое место в доме она отвела букету, нашёлся ли для него спокойный пятачок, не затерялся ли он в гуще прочих «эффектных штучек».

— Ты один?

— Как перст.

— Я могу зайти?

— Конечно. Дай мне десять минут и приходи.

Она кладёт трубку, и я ураганом проношусь по квартире, убирая всё. Букетик от Инге пришёлся бы кстати и мне. А то гостиная выглядит голой — не на мой вкус, а на её.

Я рассчитывал, что цветы произведут должное впечатление, но чтобы она немедленно напросилась ко мне... Это превзошло все ожидания. Мысль, что скоро, через несколько минут, она войдёт в мой дом, в мой вещный мир, в обитель моего вкуса — эта мысль чертовски кружит голову. Сильвия сядет на этот диван, к этому столику, насладится блаженным покоем в созданном мной интерьере... Меньше света! — спохватываюсь я. Она его не любит. Я убираю верхний свет, горит лишь напольный светильник и местное освещение картины Улава Кристоффера Йенсена. Я пытаюсь понять, насколько умно будет оставить дверь в спальню приоткрытой, как обычно. Вид фантастических внутренних покоев может подействовать возбуждающе, а с другой стороны — как-то чересчур в лоб. Непонятно. Мысли перемещаются в направлении того, чем я собираюсь её угощать. Алкоголя у нас на любой вкус, Катрине всё время отоваривается в аэропортах. Мы не в состоянии это выпить, и я даже вынужден был попросить её привозить что-нибудь другое, потому что для бесконечных бутылок трудно найти место. Но сегодня я выпью с удовольствием, наверняка и Сильвия тоже. Не буду скрывать, нервы есть и у меня. Пепельница! — внезапно вспоминаю я и кидаюсь за ней на кухню.