– А о Саньке ты не подумал?

– Подумал, Шура, подумал! Переживет, невелика потеря. Как пил, так и будет пить! Да что мы о своем? Тут с Андрюшей такие дела.

Дементьев прошелся по комнате:

– Да уж, дела! Но вы в жизнь Саньки и Веры не лезьте. Что будет, то будет, а брата не мешало бы подлечить. Закодировать или еще что-то. Бросать ему пить надо, раз не может без запоев.

Тетя Шура протерла носовым платком глаза:

– Да кто спорит, Андрюш?! Надо, конечно, но ведь никакое лечение не поможет, если он сам не решит бросить пить!

– И все же надо бороться! Бросить Санька на самотек легче всего, его спасать надо.

Василий Наумович проворчал:

– Была б еще жена другая.

– Вера, конечно, не подарок, но и унижать нельзя!

От порога донесся женский голос:

– Золотые слова! Послушайте, родители, что умный человек говорит.

Вера прошла в комнату.

Василий Наумович повторил:

– Заноза и есть заноза, но черт с ней.

Появился и Александр. Он умудрился за один заход принести все покупки Дементьева. Выставил на стол упаковку с телевизором, пакеты, внутри которых издали характерный звук бутылки.

Тетя Шура спросила:

– Что это?

– Подарки! Но с ними потом разберемся. Сейчас же надо позвонить кое-кому…

Санек спросил:

– Уж не врачихе ли? Екатерине Владимировне? Красивая, лощеная баба, не то что моя Верка, которая только и умеет дешево понтоваться.

– Что ж ты на ней женился?

– Не поверишь, Андрюх, люблю, суку!

– Ну почему не поверю, верю! Но звонить я буду не врачу. По крайней мере сегодня. А после звонка сходить на могилу матери надо бы. Дядь Вась, проводишь?

– Конечно, Андрюш, какой разговор?

– Тогда я быстро.

Дементьев достал сотовый телефон. Набрал номер бывшего уже командира отряда.

Вербин ответил:

– Да? Слушаю?

– Здравствуйте, Алексей Викторович!

– Дементьев? Андрей? Что-то случилось?

– Случилось. Будьте так любезны объяснить, почему пятого числа, когда был окончен бой у Кентума, вы не сообщили мне о смерти матери?

– Вот ты о чем? Сейчас все объясню.

– Да уж постарайтесь, товарищ подполковник.

– Телеграмму из Переславской области действительно мне доставили, и я прошу принять мои глубокие соболезнования. Но дело в том, что эту телеграмму я получил только сегодня утром. Пятого же числа, Андрей, я ничего не знал о постигшем тебя горе.

Дементьев спросил:

– Как такое могло случиться?

– В полку заменили почтальона, прежний с пьянкой залетел, назначили неформально нового. И было это как раз утром пятого числа. Вновь назначенный не стал, видимо, утруждать себя тщательной разборкой корреспонденции, а может, бланк куда упал. В общем, телеграмму нашли только сегодня и сразу же принесли мне. Хотел позвонить, но подумал, не до этого тебе сейчас. Да и смысл она потеряла, ты и так все узнал. Поэтому, Андрей, слово офицера, до сегодняшнего утра я ничего не знал о смерти твоей матушки.

– Ясно!

– Так как там, дома?

– Никак! Это наиболее точное определение моего состояния.

– Держись, Андрюш! Все мы смертны, и всем нам приходится когда-нибудь терять самых близких людей. И ничего с этим не поделаешь.

– Ладно! Документы еще не выслали?

– Не так быстро, Андрей. Ты же прекрасно знаешь, что военная бюрократическая машина ничем не отличается от гражданской. Думаю, недели через две личное дело будет готово к отправке, при условии, если ты сообщишь, куда его высылать.

– В адрес военкомата отправить.

Андрей продиктовал название военкомата района нахождения городской квартиры.

– Вышлем, как все будет готово. Извини, Андрей, и еще раз прими мои искренние соболезнования.

– Принимаю. Благодарю. Удачи вам, командир!

– Тебе удачи, Андрюш!

Дементьев отключил телефон.

Слышавшие разговор родственники удивленно переглянулись. Василий Наумович спросил:

– О каком бое ты говорил, Андрей? Ты ж вроде… в тыловой части служил.

Андрей усмехнулся:

– В тыловой! Это для матери я якобы служил там, где мне не грозила никакая опасность. Даже не мог ей свои награды показать. А она часто отцов орден Красной Звезды из шкатулки доставала. Я же не мог показать. А служил я, дядя Вась, в спецназе. И когда умирала мама, моя разведывательно-штурмовая группа вела бой с боевиками в горах Кавказа. Тяжелый бой. В 4.20 понедельника одно из отделений подверглось нападению с тыла. Все ребята погибли. А потом мы уничтожили бандитов, почти семьдесят рыл. Было еще одно дело, но это так, мелочь. Так что вернулся я с войны, дядя Вася.

Двоюродный брат удивленно и в то же время восхищенно присвистнул:

– Ни хрена себе, кренделя! А мы тут ничего и не знали. Служит Андрей где-то в тылу и служит.

Василий Наумович сказал:

– А Ольга догадывалась, что ты обманываешь ее. Говорила, темнит Андрей. Не хочет, чтобы я переживала, а сам, наверное, где-нибудь в Чечне.

Тетя Шура воскликнула:

– Сердце матери не обманешь!

– Но и правду я сказать не мог. Ладно, ты, Санек, позови супругу, и разберите подарки, там и ей кое-что есть. Теть Шур, я маме костюм купил, так вы его себе оставьте. И телевизор вам. В общем, разберитесь здесь, а мы, дядь Вась… – Дементьев взглянул на дядьку: – Пойдем-ка на погост сходим?

– Пойдем!

Александр уже взял пакет, в котором находилось спиртное и закуска:

– О! Чую, бухалово фирменное привез?! Дело, а то местный самогон надоел уже. Ладно если первач, а то ведь…

Андрей прервал брата:

– Спиртное до возвращения не трогать. Это приказ. Понял?

– Понял, Андрюх, какой базар? А че, и Верке гостинец привез?

– А что? Не надо было?

– Не заслужила она подарков!

– Ну, это вы меж собой разбирайтесь. Я всем взял. И потом, Сань, не забывай, Вера твоя жена.

– Жена! Надолго ли?

– Это от тебя зависит!

Дементьев повернулся к дядьке:

– Идем, дядь Василь!

Они вышли из дома, улицей прошли до ближайшей березовой рощи, где находилось местное кладбище с небольшой отреставрированной часовней посередине.

Василий Наумович подвел Андрея к свеженасыпанному земляному холму, на котором лежали два венка, да еще один небольшой висел на деревянном кресте: