— А что такое любовь? — с легкой улыбкой спросил Ной. — Это состояние, когда ты постоянно думаешь о ком-то, не можешь ни есть, ни спать, ни размышлять больше ни о чем? В таком случае да, я любил ее. Но мне кажется, мой отец назвал бы мои чувства вожделением. Я же думаю: если бы мне удалось увезти Милли из борделя и побыть с ней наедине, тогда, вероятно, через пару недель я бы понял, какое именно чувство мной овладело. Подозреваю, что всегда буду надеяться на встречу с женщиной, с которой мне было бы так же хорошо, как с Милли. С тобой такое бывало?

— Дальше страстных мечтаний об одной из девушек, которую я встретил на заводе у отца в Бирмингеме, я не заходил, — признался Джеймс. — Я бы и тебе не сказал об этом, если бы не парочка лишних бокалов. Эта девушка проверяла высоту сиденья велосипеда. Ее юбка задралась, и я увидел ногу в черном чулке и кружева нижней юбки. Мне показалось, что ничего более эротичного я в жизни не видел.

Ной захихикал.

— А как она выглядела?

— Если честно, совершенно обычно, — признался Джеймс. — В своих мечтах я вижу ее ногу, а не лицо.

— В таком случае, Джеймс, мы не только должны выяснить, что случилось с Бэлль и остальными девушками в Париже, но и убедиться, что ты стал мечтать о чем-то более значительном, чем девушка и велосипед, — усмехнулся Ной. — А теперь давай прогуляемся, осмотримся, а вечером вернемся.

Друзья вернулись на площадь в тот же вечер, в восемь часов. Уже стемнело, когда они вышли из гостиницы на площади Пигаль, но Ной и Джеймс окунулись в яркий свет и шум — в самую гущу событий. Повсюду их окружало огромное количество баров, кафе и ресторанов — казалось, днем их было не так много. Зазывала у «Мулен Руж» кричал, что это лучшее представление в Париже, а туристы различных национальностей стояли у входа и глазели на громадную афишу, на которой был изображен ряд высоко задранных женских ножек в пене кружевных юбок.

Пока Ной и Джеймс шли по крутой извилистой улочке, из темных прокуренных баров доносились звуки пианино, аккордеонов и скрипок. Запахи еды из ресторана перемежались с запахами горячих каштанов и блинчиков, которые продавали уличные торговцы. К этим пикантным ароматам примешивалась вонь конского навоза.

Приятели не раз поворачивали головы, когда зазывала показывал снимок застывших танцовщиц, одетых лишь в блестки, с большими веерами из страусовых перьев, прикрывавшими часть лица. В проститутках тоже недостатка не было: друзей несколько раз окликали, и что бы им ни говорили, Джеймс тут же отчаянно краснел.

Джеймс сказал, что швейцар предупредил, чтобы они были осторожнее, потому что место все же опасное. Здесь полно грабителей и преступников, несмотря на то что за последние десять лет, когда возводили Сакре-Кер, многие трущобы снесли. Ной подумал, что ему еще никогда не доводилось бывать в таком волнующем месте. Оно было живописным, ярким и живым, с намеком на щегольство, и не таким грязным, как Севен-Дайлс.

— Выпьем, перед тем как идти? — предложил Джеймс, когда они дошли до площади.

В заведении мадам Сондхайм царила темнота, горел только красный фонарь над дверью. Однако Ной был уверен: темно только потому, что окна закрыты ставнями, а не потому, что заведение не работает.

— Не ищи отговорок, — поддразнил друга Ной. — Лучше идти сейчас, позже посетителей станет больше и у нас не будет возможности поговорить с кем-нибудь из проституток. Я рассчитываю на тебя. Кто из нас владеет французским? Я попытаюсь найти девушку, которая говорит по-английски, какой бы страшненькой она ни была. — Он засмеялся. — Я хочу, чтобы ты понял: я настроен серьезно и решительно! — добавил Ной.

Когда они подошли к входной двери, Джеймс был похож на испуганного кролика.

— Выше нос, мой друг, — подбодрил его Ной. — Что самое плохое может случиться в борделе?

— Что у меня не встанет? — предположил Джеймс, полагая, что для Ноя это было бы самым постыдным вариантом развития событий.

— Нет, для меня страшнее всего пожар — придется выбегать голым, — усмехнулся Ной.

Джеймс засмеялся и поймал себя на том, что шутка сняла напряжение.

— С этим справиться пара пустяков — не раздевайся.

Когда Ной позвонил в дверь, отодвинулась маленькая заслонка и на них уставилась какая-то женщина. Ной приподнял шляпу в знак приветствия. Дверь распахнулась, и на пороге появилась довольно сухопарая женщина лет пятидесяти в простом черном платье.

Джеймс на ужасном французском объяснил ей, что они англичане и их приятель дал им этот адрес. Женщина жестом пригласила их войти, потом закрыла дверь, взяла у них шляпы и провела в комнату, расположенную слева от прихожей.

В комнате благодаря ярко пылающему камину было тепло. Здесь сидели четыре девушки, все полураздетые, в шелковых домашних платьях, едва прикрывающих белье. Женщина, которая привела сюда приятелей, предложила им выпить; выбор был невелик — только красное вино. Потом она представила девушек: София, Мадлен, Ариэль и Козетт. Ариэль звали темноволосую красавицу с огромными ясными глазами и полными губами. Остальные трое ничего особенного из себя не представляли.

Джеймс пожал им руки — девушки захихикали.

— Кто-нибудь из вас говорит по-английски? — спросил Ной.

— Немного, — ответила невысокая девушка с волосами мышиного цвета. Ее звали Козетт.

Джеймс начал беседовать с Ариэль, и Ной отметил, что он, похоже, ей понравился — она внимательно слушала все, что он ей говорил. Ной покорно улыбнулся Козетт и поцеловал ей руку. Девушки опять захихикали, но Козетт, по-видимому, такая обходительность понравилась.

В углу гостиной играла пианола. Ной протянул руку, приглашая девушку на танец. Козетт вновь захихикала, как будто раньше мужчина никогда не приглашал ее.

— Неужели мадам Сондхайм запрещает вам танцевать? — спросил он. Ной знал, что хозяйки публичных домов не любят, чтобы девушки тратили время на подобные вещи.

— Вы с ней знакомы? — всполошилась Козетт.

Ной покачал головой.

— Нет, я лично нет. Здесь бывал мой друг. Он сказал, что нрав у нее крутой. Это так?

Козетт кивнула. Ной отметил, что у девушки красивые серые глаза, и несмотря на то, что ее волосы отчаянно нуждались в мытье, как хорошо, что она говорила по-английски!

— Расскажешь мне об этом наверху? — предложил он, догадываясь, что она чувствует себя очень скованно в присутствии других девушек.

— Вы хотите меня? — спросила Козетт, как будто удивляясь.

Ной не был уверен в том, что хочет заниматься с ней сексом, но улыбнулся и заверил: конечно да. Она тут же схватила его за руку и практически выволокла из комнаты, оставляя Джеймса с прекрасной Ариэль, Мадлен и Софией.

Козетт повела Ноя на третий этаж. Когда они проходили мимо закрытых дверей на первом и втором этажах, звуки, доносившиеся из-за них, свидетельствовали о том, что внутри находятся другие девушки вместе с клиентами.