– Это большой риск, – ответил Генри.

– Нам обязательно говорить об этом сейчас? – спросил Джона.

Когда Флетчеры сердито посмотрели друг на друга, я подумала, что Генри далеко не так страшен, как мой отец, но его неодобрение Тео оставило тот же неприятный привкус во рту.

– Не каждый парень, который умеет рисовать, может быть татуировщиком, – сказала я в тишине, – это особый навык, способность воспринимать видение человека и превращать его в реальность. И вы абсолютно правы, это риск. Художник должен написать картину на теле идеально с первого раза, потому что второго раза не бывает. Джона может переработать стекло и начать все сначала. У Тео есть только один выстрел. Никакой второй попытки.

Я чувствовала, что все взгляды устремлены на меня, но я смотрела только на Тео, который смотрел так же, как и всегда, словно не мог поверить, что я настоящая.

– Очевидно, я пристрастна, – сказал я, проводя рукой по своей руке, – но я не считаю это загрязнением тела. Это самовыражение. Например, каждая из моих татуировок что-то значит. И процесс нанесения татуировки – это такая же часть всего, как и ее наличие. Из-за доверия художнику и сотрудничества с ним.

Молчание становилось глубоким. Я пожала плечами и сделала глоток фальшивого пива.

– Просто вставляю свои пять копеек.

Генри заерзал на стуле.

– Я полагаю, это еще одно мнение.

Казалось, все разом выдохнули. Рука Джоны нашла мою под столом, и он сжал ее.

Беверли встала, собирая тарелки.

– Кто хочет десерт?

Было уже почти одиннадцать, когда мы распрощались. Беверли притянула меня к себе и крепко обняла.

– Я так рада, что познакомилась с тобой. Приходите с Джоной в следующее воскресенье. Каждое воскресенье. Ты можешь?

Я кивнула, тая в ее объятиях.

– Мне бы этого хотелось.

Она отпустила меня и повернулась к Джоне.

– Увидимся на следующей неделе, дорогой?

– Конечно, – сказал он.

Он поцеловал ее в щеку, и она погладила его. Она внезапно замерла, ее пристальный взгляд запоминал каждую деталь его лица.

Я отвернулась, мои глаза защипало. Я почувствовал, а как что-то изменилось в моей душе, когда я оказалась в этот момент между матерью и сыном. Всю дорогу до дома я не могла придумать, что сказать. Слова не помогут запечатлеть этот момент. Они могут даже все испортить…

– То, что ты сказала Тео, было потрясающе, – сказал Джона.

– Это была правда.

– Но это было что-то новое. Папа так суров к Тео, и он глух к тому, что я все время его защищаю. Ему нужен был свежий взгляд.

– Я боялась, что переступила черту.

– Нисколько.

– Я слышала слабые отголоски моего отца в твоем. Не пойми меня неправильно, ваш папа совсем не похож на моего. Просто я знаю, что чувствует Тео.

– Чувствует, что он всегда недостаточно хорош.

– По меньшей мере. Неужели он действительно хочет открыть свой собственный тату-салон?

– Да, но если он не отдаст большую сумму наличными в качестве первоначального взноса, ему понадобится поручитель по кредиту. Это огромная точка соприкосновения между ним и папой. Моим родителям пришлось взять второй ипотечный кредит, чтобы покрыть мои больничные счета, потому что моя страховка закончилась очень быстро.

– О.

– Тео, конечно, никогда бы на это не пожаловался. Просто наши родители всегда стопроцентно поддерживали меня, а его гораздо… гораздо меньше. Баланс нарушен ужасно.

Джона заехал на стоянку возле моей квартиры и припарковался.

– Должно быть, ему очень тяжело, – сказала я.

Джона провел костяшками пальцев по моей щеке.

– Мне кажется, сегодня ты его немного покорила. И моим родителям ты понравилась. Я знал, что так и будет.

– Это был хороший вечер, – сказала я. Отстегнув ремень безопасности, я забралась к нему на колени, оседлав его, – давай завершим его на ура.

– В прямом или переносном смысле? – пробормотал Джона, его руки скользнули по моим бедрам, когда наши губы встретились.

– И так, и так, – наши поцелуи стали более горячими, даже когда проезжающая машина осветила салон машины, и руль впился мне в поясницу.

– Это не так просто, как кажется в фильмах, – сказал Джона, тяжело дыша, – может, поменяем локацию?

Я кивнула.

– Пойдем наверх, – сказала я и добавила хриплым южным голосом: – Уложи меня в постель или потеряешь навсегда.

Джона нахмурился.

– «Жар тела»?

– «Лучший стрелок».

– Почти угадал.

В моей спальне юмор Джоны улетучился, и Джона загорелся. Никогда в жизни я не чувствовала себя такой желанной. Его поцелуи превратились в кровоподтеки, его руки сорвали с меня одежду. Его зрачки были расширены, теперь глаза были темно-карие, почти черные. Я сорвала с него рубашку, нащупала молнию на джинсах.

– Оставь это, – сказал он, теребя мои чулки, которые выглядывали из-под высоких ботинок, – и колье тоже.

Раскаленный трепет пронзил меня от его грубо озвученной просьбы.

Он тяжело дышал, глядя на меня, обнаженную, если не считать черного нейлона на ногах и изогнутого серебряного рога между грудей.

– Кейси…

Я слегка вздохнула, мои ноги ослабли. Мы снова схватились друг за друга, и он прижал меня к стене спальни, его язык, зубы и губы терзали мой рот. Я чувствовала его между своих бедер, твердый и готовый. Я пошарила в тумбочке рядом с собой и вслепую выудила презерватив.

Он схватил меня за бедра, едва сдерживаясь, пока я разрывала обертку презерватива и раскатывала его на нем. Затем его руки скользнули под меня, подняли, и я обернула свои ноги в чулках вокруг его талии, когда он застонал мне в рот. Мои руки обвились вокруг его шеи, ногти впились в кожу, а зубы – в мускулы между шеей и плечом. Ощущение его внутри меня было таким сильным, таким головокружительным и горячим, что, казалось, я бредила.

– У меня никогда не было ничего подобного. Клянусь… – прошептала я в его плечо, обнимая и прижимаясь к нему слишком близко.

– У меня тоже, – сказал он, снова найдя мои губы, – все, чего я хочу, это ты…

Его тело прильнуло к моему быстро и сильно. Он наполнил меня, тяжелое давление превращало сладкую боль удовольствия во что-то, что ревело и поглощало меня. Я прижала его к себе так крепко, как только могла, чувствуя глубокие толчки, в то время как жар желания в моем животе горел ярче расплавленного стекла.

Мои лопатки ударились о стену от его силы. Его имя шепотом вырвалось из моего рта, а затем из моего горла, когда он входил в меня снова и снова, пока я не подошла к краю и не упала. Мое тело содрогнулось и сжалось вокруг него.