Простившись с Казимиром, Карл вышел на улицу. Его все еще немного покачивало, и в голове стоял туман, но, выкурив трубку, напившись холодной и чуть солоноватой воды и умывшись, он решил, что уже может идти. Скорее всего, он был прав. Ожидать, во всяком случае в ближайшие час-два, заметного улучшения своего состояния ему не приходилось, но и медлить было нельзя, как бы много времени ни имелось у него в запасе.

Прохладный вечерний воздух освежил Карла, а ходьба по пустынным мощенным булыжником улочкам немного взбодрила. В этой части острова было почти тихо и совсем темно, но вскоре Карл вышел туда, где уже вовсю гулял народ. Здесь все заливал свет – горели факелы и яркие «волшебные» лампы, звучала музыка и вскипала веселая суета набиравшего силу карнавала. Тут и там, парами и поодиночке, но чаще большими группами гуляли и танцевали раскрасневшиеся, улыбающиеся, приодетые горожане. Многие из них были уже навеселе, а некоторые – даже пьяны. Большинство заведений, в которых продают вино, сейчас работали, и там веселье достигло самого разгара, но и у многих гуляющих людей в руках были кувшины и стаканы, и, собравшись группами, они выпивали, смеялись и вдруг начинали петь или танцевать, когда какая-нибудь знакомая мелодия достигала их слуха.

В этом шумном, веселом и пьяном – пока лишь полупьяном – круговороте, пошатывающийся и временами спотыкающийся Карл не обращал на себя внимания. А когда он надел на лицо маску из синего шелка, заранее припасенную во внутреннем кармане плаща, и накинул на волосы капюшон, то и вовсе растворился в толпе, став одним из участвующих в карнавале горожан.

Карл не торопился. Он медленно шел по улицам и площадям Первой Сестры, держа направление на мост, соединявший ее со вторым островом. Иногда он останавливался, например, чтобы послушать импровизированный хор, в котором вместе распевали и степенные мастера, и молодые девушки, и парни этих девушек, и их матери, и даже младшие братья и сестры. Или выпивал в компании булочников, выкативших на улицу бочку замечательного черного пива. Или смотрел, как танцуют джигу портовые грузчики. Иногда Карл подпевал, иногда перебрасывался словом или шуткой со случайными собеседниками. Он даже попробовал пару раз танцевать, но это потребовало от него слишком большого напряжения сил, и от этой идеи пришлось отказаться. Зато он решил вдруг, что пришло время поесть. Но, как это часто случается, именно тогда, когда он решил зайти в трактир, выяснилось, что поблизости нет ни одного подходящего заведения.

Карл осмотрелся, но снова не увидел ни одной вывески, приглашавшей зайти туда, где можно не только выпить, но и что-нибудь съесть. Везде, куда бы он ни бросал взгляд, были только закрытые на ночь мастерские и лавки. Но даже если какая-нибудь из них и работала, как, например, шляпная мастерская в узком переулке, через который как раз проходил Карл, в ней можно было получить лишь стакан дармового вина или пива, но ничего съестного здесь, естественно, не оказывалось. Это открытие вызвало у Карла приступ раздражения, едва ли не гнева. Он вдруг понял, что ужасно голоден, и, если сейчас же не поест, его желудок прилипнет к позвоночнику или, что еще хуже, выест его изнутри, как червь яблоко. Выбора не оставалось, и, решительно раздвинув толпу, Карл устремился на поиски трактира. Однако задача оказалась не так проста, как могло показаться на первый взгляд. Везде, куда он ни шел, находились или совершенно пустые темные улицы, или улицы, заполненные веселящейся толпой, но в любом случае того, что он искал, здесь не было. Наконец поиски трактира привели его на тихую, почти безлюдную улицу, выходившую к темному каналу. Именно там, в дальнем конце улицы, где не было ни единой живой души, горели яркие фонари над вывеской, на которой был изображен баран на вертеле и кувшин.

Увидев трактир, Карл сразу воспрянул духом и едва ли не бегом побежал к гостеприимно распахнутой двери, из которой на мостовую проливался свет, рожденный живым огнем. Впрочем, если честно, бежать он сейчас не мог. Вернее, мог, наверное, но опасался это делать. Судя по всему, он крепко перебрал, потому что в голове стоял туман, его ощутимо покачивало из стороны в сторону, а ноги заплетались. Ну на то он и праздник, чтобы выпить – ведь так? Вот только где и с кем он пил последние несколько часов, Карл никак вспомнить не мог, как не мог он сейчас сообразить, что за гулянье в городе, но вопрос это был праздный, неважный, во всяком случае пока. Важно было лишь то, что он нашел-таки наконец трактир.

Чем ближе Карл подходил к гостеприимно открытой двери, тем сильнее был запах жареного мяса, который жадно ловил его нос. Его только несколько удивил вид канала, в который упиралась улица, потому что Карл был уверен, что в Цейре нет каналов, но и это тот вопрос, который можно смело отложить на потом. Запах мяса казался таким заманчивым, что рот Карла мгновенно наполнился слюной. Оказывается, он не только пьян, но и смертельно голоден, что скорее хорошо, чем плохо. Жирное горячее мясо, как известно, – лучшее средство от опьянения, а поскольку оставаться пьяным Карлу совсем не хотелось, то все, что ему сейчас было нужно, так это войти в трактир и сытно поесть.

Карл вошел в общий зал, осмотрелся и, найдя свободное место за столом, стоящим справа от входа, немедленно направился туда. Большинство мужчин и женщин, сидевших там, по всей видимости, составляли одну компанию, но к новому человеку они отнеслись вполне радушно, даже предложили с ними выпить, пока служанка принесет заказанное Карлом мясо и пиво. Он с благодарностью принял переданный ему стакан, так как отказываться было бы невежливо, но лишь отпил из него немного и поставил перед собой. Пить вино ему сейчас не хотелось, тем более что и вино оказалось так себе, дрянное, если честно, вино. К счастью, люди вокруг были заняты сами собой, своим весельем, своими разговорами, своими планами, они живо обсуждали, где лучше встречать Новое Серебро – в порту или на стене, – и на Карла внимания не обращали.

Так вот в чем дело! – улыбнулся он сам себе, вслушиваясь в веселую перепалку, возникшую за столом. Мы празднуем приход Серебряного Полнолуния!

Это многое объясняло. Во всяком случае, снимало вопрос о причине карнавала, однако Карлу не понравилось упоминание о порте. В Цейре не было порта и не было канала. Была река, но не судоходная, и выглядела она совсем иначе.

И что, демоны их возьми, это может означать?

Карл задумался, хотя думать было очень непросто. Мысли путались, туман, окутавший сознание, мешал сосредоточиться, а память отказывалась служить. К тому же думать мешал шум, стоявший в трактире, и ему помогало чувство голода, терзавшее желудок. Вероятно, поэтому Карл так и не смог разобраться во всей этой путанице и в конце концов бросил бесплодные попытки, решив, что даже если он спьяну что-то перепутал и сейчас находится не в Цейре, как он подумал вначале, а в каком-нибудь другом городе, то не приставать же к отдыхающим людям с глупым вопросом, как называется их город. Примут за сумасшедшего и будут правы, а название города он узнает утром. Какая, в сущности, разница, знаешь ты, как называется город, или нет?

Так даже интереснее, решил Карл, которому как раз подали большой кусок зажаренного на решетке мяса. Если я не знаю, где нахожусь, значит мне некуда идти и, следовательно, охота за юбкой, надетой на аппетитный зад, становится из развлечения насущной необходимостью, потому что иначе мне придется спать прямо на мостовой.