Мы обошли вокруг, чтобы было лучше видно, и… нет, женщина не была мертва. Наоборот, стоя на коленях лицом к Джеку, она вела себя весьма активно. Моя ярость превратилась в недоумение: я тщетно пытался разобраться в этой странной позе. Лицо женщины было у самой талии Джека, быть может, чуточку ниже, ее руки крепко держали его за бедра, а голова качалась, словно насос, в определенном ритме, примитивном, первобытном в своем устремлении.

– Да! – воскликнул майор. – О Боже, да, да, да, еще!..

И тут где-то в самой глубине его естества родилась утробная дрожь, он выгнулся дугой в одном могучем спазме, и его крик превратился просто в «ааааааааааааааа!..».

– Так, уходим! – шепнул мне на ухо профессор. – Это не тот, кто мы думали. Быстро, разворачиваемся и уходим!

Мы выскочили из переулка. К этому времени дождь лил уже как из ведра, и мы мгновенно промокли насквозь. Видимость стала никакой. Мы вернулись на улицу. Я держал в руке «хауду», заряженную и на боевом взводе, воистину смертельно опасную бомбу с зажженным бикфордовым шнуром, способную убить или искалечить, или, по крайней мере, поставить нас в очень неловкое положение, если мы будем избавлены от первых двух исходов.

– Уберите эту проклятую штуковину! – приказал профессор.

Я прижался к стене здания, укрываясь под навесом, и двумя руками осторожно спустил пистолет с боевого взвода, нажимая на спусковой крючок и плавно отпуская курок, придерживая его, после чего повторил этот мучительно напряженный процесс со вторым стволом. Как только оружие вновь стало безопасным, я убрал его в кобуру и плотно запахнул сверху полы макинтоша. Когда драма завершилась, я наконец почувствовал коварство дождя. Я поежился, увидев, как перед нами вышел из переулка майор Пуллем, все той же веселой походкой, а может быть, даже еще более веселой. Его лицо было рассечено пополам широкой счастливой ухмылкой. Не обращая внимания на дождь, он прошел мимо нас, не заметив наш странный вид, и громко окликнул:

– Кэб! Эй, кэб, сюда!

Подкатил извозчик, и кучер наклонился, открывая дверь. Майор запрыгнул внутрь, и кэб рванул по Коммершл, быстро скрывшись за пеленой дождя. Тем временем появилась его работница – или, точнее сказать, бывшая работница – и повернула в противоположную сторону, назад к «Колоколам», чтобы отдохнуть после трудов и потратить три пенса на стакан джина.

– Послушайте, – сказал профессор, – уже поздно, идет дождь, мы промокли до нитки, мы едва не убили человека, невинно развлекавшегося со шлюхой, и я подозреваю, что в связи с плохой погодой Джек подарил себе день отдохновения. Расходимся по домам, а завтра ночью начнем сначала, на этот раз сосредоточившись на подполковнике Вудраффе.

– Поскольку он никуда не выходит, это будет очень нудное занятие, – заметил я.

– А мне кажется, он вас удивит… Кэб?

– Да.

Профессор поймал извозчика, и мы сели. Поскольку до моего дома было дальше, извозчик сначала отвез меня. Я вылез из кэба – жалкая мокрая крыса, тоскующая по горячему чаю с печеньем и кровати.

– Значит, завтра, в одиннадцать часов ночи, у дома подполковника, тепло одетый, чтобы провести на улице ноябрьскую ночь.

– Договорились.

– И перед тем как ложиться спать, хорошенько протрите пистолет. От воды он может покрыться ржавчиной.

– Хорошо, – пообещал я.

Профессор постучал по крыше пролетки, щелкнул кнут, и кэб укатил. Я свернул к погруженному в темноту дому, вошел, тяжело поднялся по лестнице и сбросил с себя одежду. Если макинтош понадобится мне завтра вечером, он будет в полном порядке; шерстяной костюм, наверное, останется чуть влажным. Чтобы помочь ему вернуться в норму, я развесил его на стуле перед камином и с помощью щепок разжег небольшое полено, которое должно было тлеть до самого утра. Протерев «хауду» полотенцем, я не стал убирать ее в кобуру, рассудив, что кожа притянет сырость, а положил на стол, разложив портупею на стуле рядом с костюмом. Дошлепав босиком и раздетым до кровати, я плюхнулся на нее – если судить по моим карманным часам, было уже пять утра, – и натянул на себя одеяло. Через считаные секунды я заснул – правда, не без того, чтобы вернуться к тому мгновению, когда я едва не нажал на сдвоенные спусковые крючки и не отправил бедного майора Пуллема вместе с его шлюхой на тот свет, хотя на самом деле никакого того света не существует.

***

Если мне и снились какие-то кошмары, в памяти у меня ничего не сохранилось. Напротив, мне показалось, что не прошло и десяти секунд, как меня уже трясла мать, стараясь разбудить. Издав какие-то нечленораздельные звуки, я вышел из беспамятства и обнаружил, что она склонилась надо мной, с обычным выражением презрения и безразличия на своем строгом, когда-то красивом лице.

– Вставай, вставай! – сказала мать. – Здесь извозчик. Одевайся и уходи! Я не потерплю, чтобы незнакомые извозчики стояли у нас в прихожей.

Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы очистить свой рассудок от паутины, полной крылышек бабочек, мушиных лапок, комочков пыли и изредка мертвых эльфов. Наконец я достиг определенной ясности мыслей.

– Что ему нужно? – спросил я.

– Он говорит, что он от О’Коннора и он отвезет тебя куда-то туда, где ты нужен. Должна сказать, все эти газеты, с которыми ты связался, меня крайне раздражают. А теперь еще я нахожу у тебя на столе пистолет, достойный Голиафа, из которого можно снести стену!

– Мама, я с радостью одолжу его своей дорогой сестренке Люси. Пусть поиграет в саду. Обязательно скажи ей, чтобы она заглянула в дула и нажала на спусковые крючки, проверяя, заряжен ли он.

– Ты настолько отвратителен, что это не выразить никакими словами! – воскликнула мать. – А теперь поторопись. Я отдаю твой утренний чай извозчику, потому что он работает, а ты бездельничаешь, словно собака. Живо, живо!

Она удалилась, скорчив презрительную гримасу, будто ей пришлось иметь дело с каким-то низшим существом, а я оделся, запер «хауду» в ящике письменного стола, исходя из общего принципа, что такой опасный предмет следует держать взаперти, и направился вниз.

– Итак, что стряслось? – спросил я у извозчика.

– Сэр, – ответил тот, – мистер О’Коннор потребовал как можно быстрее доставить вас в дом тринадцать по Миллерс-корт, Уайтчепел.

– Боже милосердный, дружище, зачем?

– Сэр, произошло еще одно убийство, вот что мистер О’Коннор велел вам передать. Это что-то немыслимое, судя по первым отзывам. Вы должны отправиться туда и быстро выяснить все подробности для следующего выпуска.

***

8 ноября 1888 года

Дорогая мамочка!

Я не отправила тебе остальные письма, но сейчас я собираюсь завернуть их вместе с этим и отправить все вместе, чтобы вы с папой хорошенько посмеялись.

У нас здесь все весело. Джек уже давно не появлялся, и мы с девочками уверены в том, что он исчез. Говорят, он любит нападать в первую или последнюю четверть луны, но он пропустил вот уже две подряд.