Он прервался, огляделся неспокойно. Женщина и девочки сгрудились подле печи. Геральт готов был поклясться, что слышит тихое рычание.

– Ничего не случилось, – сказал он. – И я не в обиде. Но появился ты вовремя. Отнюдь не преждевременно.

– Знаю, – бородач заметно вздрогнул. – Знаю, господин Геральт. Садитесь, садитесь за стол… Эдвина! Пива подай!

– Нет. Выйдем, Дуссарт. На пару слов.

Посреди подворья сидел бурый кот, при виде ведьмака мгновенно сиганувший прочь и спрятавшийся в крапиве.

– Не хочу расстраивать твою жену и пугать детей, – произнес Геральт. – Кроме того, есть у меня дело, о котором я предпочел бы перемолвиться с глазу на глаз. Речь, видишь ли, идет об одной услуге.

– Что пожелаете, – выпрямился бородач. – Только скажите. Всякое ваше желание выполню, если только смогу. Долг у меня перед вами, большой долг. Благодаря лишь вам живым хожу по свету. Потому как во время оно вы меня пощадили. Вам благодаря…

– Не мне. Себе. Тому, что даже в волчьем обличье ты оставался человеком и никогда никому не причинил вреда.

– Не причинил, это правда. И что мне это дало? Соседи, заподозрив неладное, сразу против меня ведьмака вызвали. Хотя, бедолаги, грош к грошу собирали, чтобы вас нанять.

– Я подумывал вернуть им деньги, – признался Геральт. – Но это могло бы возбудить подозрения. Я дал им твердое ведьмачье слово, что снял с тебя волкулачье проклятие и совершенно вылечил от ликантропии, что нынче ты – наинормальнейший в мире. А такой поступок должен чего-то стоить. Если люди платят за что-то – значит, они в это верят; что оплачено, то становится истинным и легальным. Чем дороже – тем лучше.

– У меня аж мурашки бегают, когда тот день вспоминаю. – Дуссарт, несмотря на загар, побледнел. – Я чуть от страху не помер, как вас с клинком серебряным увидал. Решил: последний мой час пробил. Мне же всякое слыхать приходилось. О ведьмаках-убийцах, кровь и мясо любящих. А вы, как оказалось, человек справедливый. И добрый.

– Давай-ка без преувеличений. Но моего совета ты послушался и из Гуаамеза выехал.

– Пришлось, – хмуро произнес Дуссарт. – В Гуаамезе вроде бы поверили, что я – расколдованный, но вы были правы, бывшему волкулаку меж людьми непросто. По-вашему получилось: то, кем ты был, для людей всегда важнее того, кем стал. Пришлось оттуда выезжать, в чужие края идти, где меня никто не знал. Бродил я, бродил… Пока, наконец, сюда не попал. И тут с Эдвиной познакомился…

– Нечасто случается, чтобы двое териантропов соединились в пару, – покачал головой Геральт. – А еще реже бывает потомство от таких связей. Повезло тебе, Дуссарт.

– Это точно, – ощерился волкулак. – Малышки – как с картинки, красавицами растут. А с Эдвиной мы – душа в душу. Без нее мне не жить.

– Она во мне ведьмака сразу узнала. И немедленно была готова защищаться. Не поверишь, кипящим борщом хотела встретить. Наверняка и она наслушалась волкулачьих сказок о кровожадных ведьмаках, до мяса жадных.

– Простите ей, господин Геральт. А оного борща мы вместе попробуем. Эдвина чудный борщ варит.

– Может, лучше мне не навязываться, – покачал головой ведьмак. – Детей пугать не хочу, а тем более супругу твою нервировать. Для нее я по-прежнему разбойник с мечом, и странно было бы ожидать, чтоб так вот сразу она прониклась доверием ко мне. Сказала, что я кровью пахну. В переносном, как понимаю, смысле.

– Не совсем. Без обид, господин ведьмак, но отдает от вас кровью ужасно.

– Я с кровью не имел дела…

– Я бы сказал: где-то недели две, – закончил волкулак. – Это старая кровь, мертвая, притрагивались вы к кому-то окровавленному. Есть и более ранняя кровь, где-то месячной давности. Холодная кровь. Кровь рептилии. Вы и сами истекали кровью. Из раны, живой кровью.

– Я изумлен.

– У нас, волкулаков, – Дуссарт гордо выпрямился, – чуток тоньше обоняние, чем у людей.

– Знаю, – улыбнулся Геральт. – Знаю, что волкулачье обоняние – воистину чудо природы. Именно потому я и пришел к тебе за помощью.

* * *

– Бурозубки, – сказал Дуссарт. – Бурозубки, значится, землеройки. И полевки. Много полевок. Говно. Много говна. Главным образом – куниц. И ласок. Ничего больше.

Ведьмак вздохнул, потом сплюнул. Не скрывал разочарования. Была это уже четвертая пещера, в которой Дуссарт не вынюхал ничего, кроме грызунов и охотившихся на грызунов хищников. И массу говна от тех и других.

Они перешли к следующему отверстию, зиявшему в скале. Камни выскальзывали из-под ног, катились по насыпи. Склон был отвесным, шли они с трудом, Геральт уже начинал уставать. Дуссарт в зависимости от местности то оборачивался волком, то оставался в человечьем облике.

– Медведица, – он заглянул в очередной грот, потянул носом. – С молодыми. Была, но ушла, здесь ее уж нет. Есть сурки. Землеройки. Нетопыри. Много нетопырей. Горностай. Куница. Росомаха. Много дерьма.

Следующая пещера.

– Самка хорька. В течке. Еще росомаха… Нет, две. Пара росомах.

– Подземный источник, вода, чуток с серой. Гремлины, целая группа, штук десять, пожалуй. Какие-то гады, может, саламандры… Нетопыри…

С расположенного где-то выше скального уступа взлетел огромный орел, кружил над ними, покрикивая.

Волкулак поднял голову, глянул на горные вершины. И на бегущие над ними темные тучи.

– Гроза идет. Такое уж лето, ни дня без грозы… Что делаем, господин Геральт? Следующая дыра?

– Да.

Чтобы добраться до нее, им пришлось миновать обрушивавшийся с утеса водопад, не слишком большой, но достаточный, чтобы серьезно их вымочить. Поросшие мхом скалы были здесь скользкими, будто мыло. Дуссарт, чтобы проще было идти, перекинулся в волка. Геральт, несколько раз опасно оскользнувшись, переступил через гордость и, чертыхаясь, преодолел трудный участок на четвереньках. Хорошо, что нет здесь Лютика, подумал, уж он бы описал это в балладе. Впереди ликантроп в волчьем образе, за ним ведьмак на четвереньках. Вот бы люди порадовались!

– Большая дыра, господин ведьмак, – поспешил с оценкой Дуссарт. – Большая и глубокая. Там – горные тролли, пять или шесть взрослых троллей. И нетопыри. Много нетопырьего дерьма.

– Идем дальше. К следующей.

– Тролли… Те же тролли, что и в предыдущей. Пещеры соединяются.

– Медведь. Пестун. Был там, но ушел. Недавно.

– Землеройки. Нетопыри. Листоносы.

От следующей пещеры волкулак отскочил, словно ошпаренный.

– Горгон, – прошептал. – В глубине сидит большой горгон. Спит. Кроме него, здесь ничего нет.

– Не удивляюсь, – проворчал ведьмак. – Уходим. Тихонько. А ну как он проснется…

Они отошли, встревоженно оглядываясь. К очередному гроту, к счастью, расположенному поодаль от лежбища горгона, приближались очень медленно, понимая, что осторожность не помешает. Не помешала, но оказалась ненужной. Несколько следующих пещер не скрывали в своих глубинах ничего, кроме нетопырей, землероек, мышей, полевок и сурков. С огромными залежами дерьма.