– Да?

– Что ты собираешься делать после обеда? – спросила я.

– У меня есть полчаса времени до того, как за мной приедет Перси. – Он слегка склонил голову набок и сощурился: – А что?

Я улыбнулась. Потом подалась вперед и шепнула ему на ухо кое-что – надеюсь, так, что больше никто не услышал. Когда я выпрямилась, в глазах Джеймса что-то блеснуло. И это понравилось мне куда больше, чем видеть его подавленным.

Обеденный перерыв еще не кончился, поэтому в библиотеке было приятно пусто, когда я туда вошла. Вместо своего обычного маршрута – к принтеру, к выдаче книг и наконец к комнатам для групповых занятий – я сразу свернула направо и прошла в самую глубь помещения, где в уголке между двумя стеллажами с тяжелыми альбомами живописи и старыми историческими книгами стоял маленький стол.

Я поставила сумку на пол, села на стол и оперлась на ладони. Сердце колотилось, и мне казалось, что я делаю что-то непозволительное – а ведь я всего лишь ждала Джеймса.

Я дала ему точные инструкции, где найти меня, и не прошло и пяти минут, как он появился. Хотя на сердце и было тяжело, я не могла ему не улыбнуться:

– А вот и ты.

Джеймс остановился передо мной:

– Как будто я мог отказаться от тайного свидания с лучшей девушкой Макстон-холла.

От его слов мне стало жарко. Я протянула к нему руки, и он нежно подхватил их.

– Прости, – начала я, разглядывая наши сплетенные пальцы.

– За что?

Я гладила большими пальцами тыльную сторону его ладоней:

– Я неправильно себя вела. – Я подняла голову и смело заглянула в глаза Джеймса. – Если я недостаточно внятно выразилась, то я поддержу тебя во всем, что ты делаешь. И мы справимся и с тем, что происходит сейчас. Нам нельзя допустить, чтобы твой отец опять встал между нами. О’кей?

Джеймс, казалось, задержал дыхание. Он уставился на меня, и прошло несколько секунд, прежде чем я услышала ответ.

Он медленно поднес мои руки к губам и коротко поцеловал их.

– Спасибо, – глухо сказал он.

Я подалась вперед и притянула его к себе для объятия. Потом расставила ноги, чтобы он мог встать ближе ко мне. Минуту мы тесно прижимались друг к другу. Я вдыхала уже такой родной запах и гладила его спину.

– А почему ты захотела встретиться именно здесь? – спросил Джеймс где-то у самого моего уха. Его ладонь лежала у меня на затылке, не позволяя мне отстраниться. И все же я немного отодвинулась от него и сделала глубокий вдох.

– Я хотела показать, что даже в такой день, как сегодня, когда тебе надо ехать в Лондон, могут происходить замечательные вещи. И я подумала, что ты получишь, наконец, поцелуй своей мечты.

Брови Джеймса были нахмурены, но в глазах заплясали искорки счастья. Его рука скользнула по моей спине вниз почти до копчика. Потом он притянул меня к себе так, что я очутилась на самом краешке стола и мне пришлось упереться ладонью ему в грудь.

– У тебя всегда блестящие идеи, Руби Белл, – прошептал Джеймс.

Не знаю, кто из нас сдался первым. Но в следующий момент наши губы слились воедино. Я крепко держалась за него, и он прижимался ко мне, его губы страстно целовали мои. Я обнаружила, что между нами ничего не изменилось.

И я твердо решила, что так останется и впредь – независимо от того, что в очередной раз придет в голову его отцу.

Джеймс

На самом деле очень трудно сосредоточиться на мозговом штурме по поводу новой коллекции «Бофорт» или маркировке изделий по новым предписаниям Евросоюза, когда из головы не выходит Руби.

– Джеймс? – обратился ко мне Эдвард Кулпеппер, и от его голоса мои фантазии о Руби испарились.

Как и все остальные в этом кабинете, он обращается ко мне по имени. В конце концов, не может же здесь быть два мистера Бофорта. Члены правления стараются обращаться со мной как с равным, однако я чувствую их скепсис по отношению ко мне. И это при том, что две трети людей в этом помещению я даже не знаю – отец, должно быть, за последние недели поменял основную часть правления.

– Да? – отзываюсь я, подавшись вперед, чтобы изобразить заинтересованность.

– Я спросил, не хотите ли вы что-то добавить.

Я уставился на него. В горле пересохло, когда я заметил, какая тишина установилась в помещении. Я взглянул в хмурые лица мужчин и женщин, сидящих вокруг стола. Держу пари, они думали, что я понятия не имею, о чем они сейчас тут говорили. Но мой отец вдалбливал мне в голову этот хлам с самого детства. Я мог и во сне пересказать годовой бизнес-план «Бофорт». Я знаю, как функционирует это предприятие, хотя после смерти мамы здесь кое-что изменилось.

– Да. Я хотел бы, чтобы числовые показатели отныне оценивались ежемесячно, а не раз в полгода. Так мы сумеем оперативнее реагировать, если прирост прибыли окажется не таким, на какой мы рассчитывали. И я считаю, что на обсуждениях итогов должно присутствовать все правление, а не только руководители подразделений.

Рот Кулпеппера приоткрылся, но он его моментально закрыл и коротко кивнул. Потом сделал пометку в айпаде и посмотрел на моего отца, сидящего во главе стола. Тот взял слово и что-то еще говорил о мерах, предпринятых ранее. На экране на стене возник график, и следующие сорок пять минут я провел, делая вид, будто делаю пометки. Но на моем листке были только каракули. Я заметил, что ручка тяжелела тысячекратно при малейшей попытке записать хоть что-то из того, о чем говорили отец и остальные. В какой-то момент я застукал старика, сидящего рядом со мной, за тем, как он заглянул в мой раскрытый блокнот и презрительно скривился. Я захлопнул блокнот и стал смотреть перед собой, больше не прикоснувшись к ручке.

Самые длинные и унылые полтора часа моей жизни наконец закончились. Двое членов правления подошли к отцу для беседы, а я тем временем встал и вытянул руки над головой, разминая затекшие мышцы. Отец бросил на меня строгий взгляд, и я опустил руки. Потом я ждал его с прямой спиной, держа в руках свой блокнот. Отец подал знак коллегам подождать и подошел ко мне.

– Поезжай с Персивалем домой. У меня деловой ужин с Эдвардом и Бэнкрофтом. Мы задержимся допоздна, я заночую в Лондоне, – сказал он и коротко кивнул мне.

Так что я был свободен. Я наскоро простился со всеми и поехал на лифте на двадцать этажей вниз. Меня охватило невероятное облегчение, когда я вышел через вращающуюся дверь на улицу и вдохнул свежий вечерний воздух. Перси стоял неподалеку, прислонившись к «Роллс-Ройсу», и выпрямился, завидев меня. Он открыл мне дверцу машины, и я упал на заднее сиденье. Теперь, спрятавшись за затемненными окнами, где никто из этого здания не мог меня видеть, я решился, наконец, ослабить узел галстука. Он душил меня уже несколько часов подряд.

– Все в порядке, сэр? – спросил Перси, и наши взгляды встретились в зеркале заднего вида.