Доминик пришел в ярость, его душила жгучая ненависть к Флетчеру. Он должен победить его на этой дуэли, но не убить. Однако если и остальная часть долины будет очищена таким же образом, едва появившееся на свет хрупкое существо не выживет. Поэтому он поклялся: если только этот ребенок умрет, Флетчер больше не увидит ни одного рассвета, даже если Доминик Уиндхэм после этого окажется на виселице.

Они обходили прохожих, вышедших на дневной моцион или за покупками, приближаясь к концу своей прогулки. Когда они вошли во двор гостиницы, она внезапно обернулась.

– Вы не должны рисковать своей жизнью на этой дуэли. Как мне убедить вас?

Доминик посмотрел на ее прямую спину, поднятый подбородок и сжатые губы. Ему так хотелось разгладить их поцелуем!

– Поймите, Кэтриона, это позволит нам выиграть время...

– Все это бесполезно, – прерывающимся голосом сказала она.

О Боже! Если бы он мог в самом деле уберечь ее долину! Но и тогда для него там не будет места, равно как и в ее сердце!

– Положение далеко не безнадежно, – продолжал Доминик, пытаясь вдохнуть в нее уверенность. – Я не говорил вам о некоторых вещах, потому что не знал наверняка, что из этого получится. Мне удалось отправить во все концы послания для миссис Макки, так что, если няня в одном из горных селений, она отыщется. Я обратился также за помощью к Розмари. Думаю, леди Стэнстед проявит благосклонность к моим заботам. Может, миссис Макки послала весточку в «Души милосердия», кто знает... Думаю, мы скоро разыщем Эндрю, и тогда нам останется только доказать, что мальчик является...

– У меня уже есть достаточно доказательств того, кем он не является. – Она отвернулась. – Но мы все равно не сумеем спасти долину.

– Почему это не сумеем? – громко спросил Доминик, и некоторые прохожие повернули лица на звук. – На нас смотрят, – сказал он. – Давайте пройдем во двор.

Глаза Кэтрионы наполнились тревогой и странной неприязнью.

– Вы ничего не понимаете! – замотала она головой. – Я узнала об этом в Дуначене, когда уехала от вас. Мне рассказали, что у Сары никогда не было ребенка. После смерти ее привезли сюда, и женщины, которые перекладывали ее в гробу, обратили особое внимание на интимные части тела, потому что их волновал этот вопрос. Тогда-то и выяснилось, что все было неправдой, неверно с самого начала. Сара умерла девственницей и похоронена в церковном дворе рядом с моим дядей. У старого помещика не осталось наследника. Здесь нет никакой ошибки.

Волна потрясения распространялась медленно и долго, словно подводное землетрясение. Доминик тщетно пытался овладеть собой.

– Так кто же тогда мать Эндрю, черт возьми?

Сопротивление ее росло – это было видно по вскинутой голове и напрягшимся плечам.

– Я не знаю, но только это не Сара. Томас действительно законный наследник, и Глен-Рейлэк отойдет в его распоряжение.

Волны, нагоняя друг друга, прибивались к берегу.

– И вам было известно это, когда мы лежали рядом в пещере Калема, на вечеринке и днем раньше, во время стычки на мосту! Выходит, все это время мы занимались бесполезным делом? Тем не менее вы ничего не сказали мне, когда я приехал в Глен-Рейлэк.

Отведя взгляд в сторону, Кэтриона беспокойно пошевелила пальцами.

– Я задала вам ненужную работу. Вы помогали мне искать бумаги, которых не существовало в природе. Я втянула вас в дело, к которому вы были совершенно непричастны. Услышав, что есть ребенок, живущий в «Душах милосердия», я не могла знать чей он. Теперь мне известно, что предположения той женщины из Эдинбурга оказались ложными. Это не сын Генриетты и не сын Сары. Мы с вами охотились за фантомом – вопрос об отцовстве Эндрю для жителей долины потерял смысл.

– Но не потерял смысла для него самого!

Доминику вдруг почудился высокий детский голос, взывающий о помощи.

– Если мы найдем этого пропавшего малыша и никто не заявит на него права, я позабочусь о нем и обеспечу ему достойное будущее.

– Это ваш подарок, не так ли? Странная идея. Но если вы такой хороший, что же произошло с Генриеттой? Почему она ненавидела вас? В вашей душе нет ничего недостойного или жестокого, не правда ли? Вы так щедры. Леди Ривол, ваша подруга Франс, сказала, что вы добрый человек. Я думаю, ей можно верить.

– Вы должны верить мне во всем, – настойчиво произнес Доминик.

Он разволновался. По ее словам выходило, что племянник лорда Стэнстеда, маленький Томас, в самом деле законный наследник, и весь этот длинный путь пройден зря, а Глен-Рейлэк никогда не будет вызволен из-под контроля Ратли. Кэтриона уже все знала, когда они занимались любовными утехами в башне замка, но почему, черт подери, она носила это в себе? Неужели думала, что он покинет ее?

– Как вы смели не сказать мне на следующий же день, когда узнали? Почему не поделились со мной этой новостью?

Ответом было молчание.

– У вас талант перекрывать все краны и лишать меня воздуха! – Он схватил ее за плечи. – Вы прекрасно знаете, что я имею в виду, черт побери!

– Я действительно знаю. – Она стояла не двигаясь, и ему было дьявольски трудно отпустить ее. – Но вы ведь не в состоянии понять главного. Теперь уже незачем спасать долину. И вам все равно.

«И вам все равно». Проклятие! Гнев погас в нем, как бурун, откатившийся по песку назад, рассеявшийся в белых пузырьках.

– Нет, не все равно! Это ужасная трагедия.

– Нам остаются только корабли, – сказала Кэтриона. – Мы не испугаемся и уедем с достоинством. Макноррины заселят новый мир и покорят его, пусть даже их сердца будут разбиты. Наши дети вырастут, и у них появятся свои дети, которые станут считать ту страну своей настоящей родиной и забудут путь домой. Сменится еще несколько поколений, и тогда нашим потомкам уже не будет никакого дела до этих мест. Лишь одинокий ветер будет плакать над Бен-Уайвисом, и кроншнепы разнесут свой клич над пустыми долинами. Руины старых домов превратятся в кроличьи норы и обрастут иван-чаем, а отголоски этих событий не будут вспоминаться даже во снах. – Она устремила глаза к горизонту и добавила по-гэльски короткую фразу, которую тут же перевела: – «Я не вернусь никогда».

– Мне по-прежнему запрещено сопровождать вас?

– Вы англичанин и брат лорда – у вас есть обязательства перед своей страной. Что вам делать в этих диких краях – вы же не рабочий с фермы или лесоруб! Вы интересуетесь политикой, культурой, произведениями искусства. В горах нет галерей с картинами великих мастеров. У вас не будет даже библиотеки. Вы любите азартные игры, и этого вы тоже лишитесь. Вы не сможете так жить. Скажите, ведь я права!

– Перестаньте, ради Бога, вы заставляете меня оправдываться как дилетанта! Да, я не жил в деревне, у меня нет таких навыков, как у ваших людей, но я могу научиться. Я – солдат и достаточно вынослив, меня не пугает тяжелый труд.