Ладно. Чем позже она узнает…

За последние несколько часов колония Свободных, наша все еще надежда и опора, уменьшилась на треть.

Сан-Франциско, Калифорния. 30. 07. 2015, 09 часов 30 минут

Вход на территорию Конфедерации был временно закрыт. По техническим, как объявили, причинам.

Джек, превозмогая непонятную дикую дурноту, нетерпеливо топтался за поручнем — по эту сторону границы, разумеется, — и пытался что-то рассмотреть сквозь синюю поликарбонатную панель. Но видны были только силуэты. Потом он услышал позади себя взволнованный гул. Оглянулся. В дальнем конце зала возникло какое-то движение. Похоже, сквозь основной рейсовый терминал людей стали пропускать…

Вернулась Чарли.

— Сказали, что еще полчаса. Везут резервных…

Ей тоже было худо, наверное, хуже, чем Джеку, — выдавала испарина на голубовато-сером лице и странный запах, не забиваемый даже модным дезиком, — но она вела себя так, будто это не с ней.

Кто именно не вышел на дежурство, и Джек, и Чарли догадались давно. То есть не догадались, а почувствовали, едва войдя под свод аэровокзала. Погранконтроль всех стран в своей работе негласно использовал эмпатов и телепатов, и было время, когда Чарли этим подрабатывала. Само существование погранконтроля в современном мире было нонсенсом, данью замшелым традициям, за которые держались… ну, просто держались, и все. Никакого практического смысла. Этакий символ государственности. Флаг, герб, гимн и пограничник со штемпелем.

Полчаса назад, войдя в зал, оба они осознали, что привычного фона нет. И это сразу встревожило, потому что такие вещи меняют ход событий, что плохо. Так оно и оказалось…

Хорошо, что воскресенье, и не нужно нестись на работу…

— Может быть, я схожу за кофе… — начала Чарли, но тут мимо них на большой скорости пробежала пограничница, в хороших летах тетка с большой звездой на рукаве. — О! — подняла палец Чарли. — Вопрос решен.

И точно: через минуту, а то и меньше, тетка вернулась, гордо ведя за собой бритого наголо Смолянина (в штатском!) и трех эрхшшаа.

— Добро пожаловать в Западно-Американскую Конфедерацию, — сухо сказала она. — Добро пожаловать в Западно…

Ее уже не слушали: Санька с хрустом обнял Джека.

— А это Чарли, я тебе про нее…

— Класс!.. Я Санька, но можно Алек. А это Рра-Рашт, это Джек, это Шарра, это Чарли, это Рафашш…

И почти сразу, как только погрузились во вместительный Чарлин «блейзер», Санька начал рассказывать, чту принесло его сюда, а Джек — что успел за эти насколько часов выяснить…

Калифорния. 30. 07. 2015, 10 часов 35 минут

Юльку морозило и тошнило уже несколько часов — наверное, только бьющий в лицо холодный воздух удерживал ее в седле, — но по-настоящему «накрыло», когда она, проголодавшись, решила вдруг запастись пирожками и соком. Вернее сказать, ее неожиданно и очень сильно «пробило на хавчик», когда впереди и слева (она летела на маленькой высоте параллельно шоссе) показалась треугольная зеленая лужайка с несколькими бело-оранжевыми зонтиками. Как-то очень отчетливо из-за этих зонтиков поднималась тоненькая струйка дыма, и Юлька странным образом издалека унюхала аромат жареного мяса. Это вряд ли были шашлыки, до таких высот придорожная кулинария здесь еще не поднялась, и вряд ли это было настоящее барбекю, поскольку на самом деле барбекю не еда, а атмосфера (как, впрочем, и шашлыки…), — но сейчас бы она согласилась и на гамбургеры, и на сосиски, подрумяненные на решетке, лишь бы из них не капал жир…

В общем, ее повело на запах, как на приводной маяк. Наверное, это было настоящее помрачение.

Она опустилась поблизости от зонтиков, там, где был знак стоянки и толпились полтора десятка машин. Нуда, ее укачало. И вообще что-то сместилось в природе. Ноги были легкие и бессильные, а голова — тяжелая. Юлька все же попыталась слезть с седла, перекинула ногу через раму — и тут ее ударило всерьез. Левую руку, которой она еще держалась за руль, отсушило повыше локтя, голова стала пустой и огромной, покачалась на длинной шее, описала в воздухе замысловатую кривую и на удивление мягко впечаталась в седло «супербайка». После чего уже все вместе — голова, байк и несколько отстающая от них Юлька — грохнулись на белый шершавый бетон.

При этом сознания Юлька не потеряла. Она все видела, все понимала и ничего не чувствовала. Особенно она не чувствовала страха.

Итак, приехали.

Врешь.

Я встану.

Юлька, собравшись, перекатилась на бок, выпутываясь из рамы и руля, потом на живот, медленно сжалась в комок, подтянула под себя колени, руки и с усилием встала на четвереньки. Попробовала сфокусировать взгляд. Пальцы разглядеть не получилось — все плыло, дрожало, раздваивалось. Потом Юлька поняла, что четвереньки превратились в пятереньки: голова плотно уперлась в землю, приняв на себя большую часть немереного Юлькиного веса.

Припечатали. Зафиксировали.

Сейчас вырвет…

Нет. Откатило.

Сквозь звон в ушах доносились чьи-то крики. Обеспокоенные. Тревожные. На непонятном невнятном языке.

На английском, поняла Юлька. Мозги — или что там отвечает за соображаловку? — решили временно обойтись без отключившегося организма и разобраться в ситуации самостоятельно. И, прокрутив калейдоскоп ярких осколков, сложили логически непротиворечивую картинку.

Тут-то она и сказала себе: меня «накрыло». Меня «взяли». И на этот раз взяли всерьез…

Юльку меж тем подняли, затрясли, понесли, стали усаживать, слева остро запахло тревогой, справа какими-то вкусными духами, а потом нахлынуло еще сдобой и жженым маслом — и мир едва не ускользнул. Стоять!

…Только вот те, кто ее почти загнал, немножко не рассчитали. Перестраховка — это тоже ошибка, учил тренер Аллардайс. Черт, черт — времени, чтобы воспользоваться вражеской ошибкой, совсем не оставалось…

Ерунда. Нет ничего растяжимее времени.

Она протяжно простонала и попыталась остановить глаза на чем-то одном, но не получилось, почти по-настоящему не получилось. Закрыла в изнеможении. Так… здесь получилось немаленькое скопление народа, человек двадцать уже принимали участие в ее судьбе, и пока все эти люди здесь — физически, «тушкой», ее не заберут. Значит, надо продлить недомогание, сколько можно, а потом…

Потом будет потом.

— Все хорошо, леди, все хорошо… — Понимание включилось наконец, и она стала слышать не просто шум, а нормальную речь. — Сейчас придет доктор, и все будет хорошо.

— Где я? — спросила Юлька из двух соображений сразу: показать, что она не вполне в себе, — и выяснить, куда же это ее занесло в самом деле.

— Это Гленвилль, — сказали ей два голоса, и она кивнула, будто поняла. Сама же попыталась мысленно открыть карту. Гленвилль… Гленвилль… кажется, здесь?