Фил кивнул.

— Нарастающие боли. Вот что он чувствовал. Год стоит боли. Думаю, он должен стать и немного выше.

Хизер хмуро смотрела на мертвое тело.

— А изобретатель этого средства не догадывался о побочных эффектах?

Фил покачал головой:

— Роман не мучился от боли. Но ему уже было под тридцать. Тело зрелого мужчины, очевидно, не подвергалось такому шоку.

— Роман сам принимал препарат?

— Да. Когда родился его сын, он принимал его целую неделю, чтобы помогать жене с младенцем. Но когда у него поседели волосы, они поняли, что происходит.

Хизер поднялась на ноги.

— Думаю, что Йену не стоит больше принимать препарат. Наверняка найдутся женщины-вампиры, которые поймут его проблему и примут его таким, какой он есть.

Фил тоже встал.

— Не знаю, но думаю, что решать ему.

Хизер была с ним не согласна и решила, что поговорит на эту тему с Жан-Люком. Сразу, как только вернет купленную им одежду. Вот незадача, ведь она собралась с ним вообще не встречаться.

— Мы не можем оставить его здесь, на холодном каменном полу.

Голубые глаза Фила весело сверкнули.

— Поверьте, он ничего не ощущает.

— Но выглядит каким-то неустроенным.

Хизер нашла на полках два рулона теплой фланели, подложила один Йену под голову вместо подушки и, размотав второй, укрыла как одеялом.

Потом они сделали перерыв для ужина. Хизер позвонила в страховую компанию, чтобы провели инспекцию ее дома, и сделала звонок руководительнице драматического кружка гваделупской средней школы. Лиз Шуман с радостью согласилась одолжить ей подиум и принять участие в показе одного из платьев. Лиз обещала попросить своего нового друга доставить подиум к концу недели, а Хизер взамен обещал дать ему несколько билетов на шоу.

После ужина они вернулись в студию, где на полу лежал Йен. Закончив шить первое платье, Хизер взглянула на часы. Семь тридцать. Скоро сядет солнце. Безмолвно помолилась за Йена, чтобы проснулся здоровым, и в тревоге покачала головой. Это все же случилось. Она больше не могла воспринимать вампиров как монстров.

Их мир ее притягивал.

Жан-Люк проснулся, как обычно, от электризующего толчка, который сотрясал его тело и запускал работу сердца. Он быстро принял душ и позавтракал. Надел серые слаксы и бордовую рубашку-поло — привычную одежду для будничной ночи. Нужно было срочно убедиться, что в течение дня ничего дурного не случилось. Как дела у Хизер? И как чувствует себя Йен после дня бодрствования?

В душе Жан-Люка теплилась надежда, что Хизер уже не будет смотреть на него, как прошлой ночью, с ужасом и неприязнью. Он должен во что бы то ни стало вернуть ее расположение.

Первым делом Жан-Люк отправился на кухню, но Хизер с семьей там не оказалось. Он вышел из комнаты и увидел Фиделию. Она вела Бетани к лестнице.

— О, Жан-Люк! — Женщина широко улыбнулась. — Спасибо за чудесные подарки.

Она прижала к груди коробку с картами таро.

— Я люблю свою новую куклу. — Бетани подняла ее повыше, чтобы он мог увидеть. — Ее зовут принцесса Кэтрин.

— Прекрасно. — Значит, его заказ, сделанный воскресной ночью, прибыл. — А где твоя мамочка?

Бетани указала на коридор.

— Они в студии. — Фиделия понизила голос. — Ждут пробуждения Йена.

У Жан-Люка замерло сердце.

— Он не… бодрствует?

— Он слишком много спит, — хихикнула Бетани.

Фиделия поморщилась.

— Идем, малышка. Тебе нужно искупаться.

Она торопливо повела Бетани наверх.

Жан-Люк устремился к студии и остановился на пороге.

Хизер стояла перед Йеном на коленях с собравшимися вокруг Робби, Финеасом и Филом. При его появлении она подняла глаза. Его сердце встрепенулось. Ее взгляд больше не источал отвращение, но был полон боли.

— Мне нужно переговорить с тобой. — Она поднялась на ноги и отошла в сторону — очевидно, чтобы их не могли услышать. Она еще не знала, что в этом не было смысла, потому что вампиры обладали сверхтонким слухом. — Как мог ты позволить ему пойти на такой риск?

— Я был против, — ответил Жан-Люк спокойно. — Но все же не смог заставить его отказаться от этой идеи. Это был его выбор.

— А что, если он убил себя? И все только ради того, чтобы получить шанс встретить настоящую любовь. — Хизер вытерла глаза. — Это так печально.

— Благородный человек пожертвует всем ради настоящей любви.

Она взглянула на него широко раскрытыми глазами.

— Когда Роман принимал средство, он тоже поздно просыпался. — Жан-Люк повернулся к Йену: — Думаю, он проснется.

В ожидании они замолчали.

Робби бросил взгляд на Финеаса:

— Иди посмотри, как там Фиделия и малышка. Мы дадим тебе знать, как здесь обстоят дела.

— Хорошо. — Финеас нехотя вышел из комнаты.

— Твой рабочий день закончился, парень, — сказал Роберт Филу. — Тебе нет нужды здесь оставаться.

— Я все же останусь. — Фил сложил на груди руки.

Хизер глубоко вдохнула.

— Мы получили бандероли, которые ты заказал.

Жан-Люк посмотрел на нее.

— Тебе понравилось платье?

— Оно прелестное. — Избегая его взгляда, Хизер не поднимала глаз. — Но я не могу его принять.

— Почему?

Она как будто за что-то его наказывала.

— Я не хочу… быть тебе обязанной. Ты и без того дал мне отличную работу и безопасное место для проживания.

— Ты спасла мне жизнь, Хизер. И я в долгу перед тобой.

— О, я уверена, что ты смог бы справиться с Луи и без меня. — Она сделала неопределенный жест рукой. — Ты же чемпион Европы по фехтованию.

— У меня, если помнишь, не было оружия.

Хизер повернула к нему мрачное лицо.

— Я абсолютно убеждена, что ты мог справиться с ним и без моей помощи.

— Merci. Но тебя, похоже, это раздражает.

Хизер сложила на груди руки.

— Все же я не могу оставить себе платье и другие… вещи.

— Ты это о бюстгальтерах?

Он подошел ближе.

— Разве там был не один?

— Три бюстгальтера и трое трусиков. — Жан-Люк пробежал глазами по ее фигуре. — Я очень старался угадать размер.

Щеки ее вспыхнули.

— Все это возвратится назад.

— Не возвратится. — Хизер открыла рот, чтобы возразить, но он не позволил, продолжив: — Это из-за меня ты и твоя семья подверглись опасности. Из-за меня нанесен ущерб твоему дому. В доме, наверное, все покрыто сажей и копотью, так что потребуется ремонт. Я должен тебе целое состояние. И те несколько вещей не окупают и малой толики того, что я должен. Это я в долгу перед тобой.