Ментор слушал его, за все время ни разу не пошевелился, лишь глаза, кажется, стали еще более желтыми и тусклыми.

– Я объяснил: в моем знании еще много лакун, – заговорил он. – Это старая наука. Когда-то ее имели в Закатных царствах. Теперь даже у меня дома, в Высоком городе… мы знаем только, что наука работает.

– Не понимаю, – ответил Зевах. – Вы ведь ссылались на книги? Да, на старинные книги.

– Старые тексты только тексты. Каракули на пергаменте, который истлел! – Энтемо досадливо скривился. – Письмена много говорят, но мы не знаем ничего точно. Кое о чем я догадался. Да, книги пишут о снах. И еще, что тела должны быть сожжены. Почему? Как говорите вы, анхари, «бес не разберет»: это список списка, в годы, когда трактат писался, маги, жрецы и шарлатаны были едины.

Зевах нахмурился. Ему показалось, ментор уклоняется от ответа: не хочет говорить всю правду или, наоборот, не желает показывать невежество?

– Хорошо, я расскажу, что пишут книги. Мы вместе над этим поразмыслим.

Зевах сглотнул, и нагади принял это за согласие.

– Сны стали появляться недавно, три-четыре луны назад. Когда я и мои собратья-ученые в Высоком городе делали опыты, сны не появлялись… Мы признали, что упоминание видений напускает туман. Как тайны веры. В Благодатных берегах практиков науки называли «мека́з», а еще дальше на западе, в Желтой стране – «маньчжи́». Оба слова значат «бродячий жрец», «чародей» и «шарлатан». Мы все так признали. Я учил тебя много лет, пребывая в этой уверенности. Сны появились за две луны до побега.

– Я думал, что видения порождает сладкий дым, – проговорил Зевах. – Только потом сопоставил… они приходят после ритуалов. За пару лун? – вдруг сообразил он. – Я страдаю ими пару недель!

– Каждый по-разному, – пожал плечами ментор. – Мне так кажется, что дело в силе. Большие силы – быстрее появляются видения. Еще одно обстоятельство – Великое Открытие. Сны появляются ко всем, кто затронут его магией.

– Даже если человек не проводил ритуал?

– Да.

– Даже те… обезьяны Верховного? Вы выпили жизнь рыбака и бросили в них.

– Да. Если они маги. Или у них в роду есть маги.

– Мальчишка, который хотел отомстить…

– Он гафир, а не маг. Но кто знает?

– Так что же это? Они что-то значат, эти видения?

Энтемо поерзал на диване и наконец сказал:

– Я сам хотел бы знать. Я никогда не слышал, чтобы сны были частью магии. Никто не слышал тоже, за тысячу лет, ни в одной ученой школе. Можно положить сон человеку в голову, есть чародеи, которые умеют проникать в сознание, пока разум спит и защиты ослаблены. Но такой сон вложил человек, он плод чужого разума. Никто не знает, чтобы сон был частью магии.

Зевах молчал, пытаясь уложить в голове услышанное, и ментор продолжил:

– Что до самих видений, ты видишь Изнанку, потоки силы. Огонь, который жжет так больно, – это мощь в пустоте. Помнишь, я делал опыт на всех вас? Вы ощущали холод, когда жизнь утекала, и вы ощущали жар, когда пили жизнь друг друга.

– А эти фигуры… они хрипят и лают, как свора бесов!

– Чего не знаю, того не знаю.

Зевах опустил голову, пряча мечущийся взгляд. Чему здесь верить? Ментор рассказал много подробностей, но говорил не все – чародей знал его много лет и видел, когда тот темнит. Что именно он скрыл в рассказе? И зачем? Нет ли здесь опасности для всех них, отщепенцев?

Последний вопрос Зевах повторил вслух.

– Опасность кроется где угодно, Зевах, – качнул большой головой иноземец. – Пока что я не вижу угрозу… Сейчас должно копить силы и приготовиться к тому, что грядет. Потом… я думал остановиться и подождать. И двигаться дальше предельно осторожно.

«Потом» было туманным, как и все в речах нагади. До конца года, но как, когда? Сколько силы они еще накопят и что должно произойти? Зевах знал, что ментор не ответит, он никогда не отвечал. Плел паутину словес, говорил много и долго на своем корявом языке: все слова анхарские, но фразы заморские, а потом, уже перед сном, ты понимаешь, что так и не услышал ответ.

Зевах встал и тут же понял, что от усталости валится с ног.

– Тебе должно отдохнуть, – мягко укорил его нагади. – Даже если это значит новые сны. Я пошлю к тебе слугу с фруктами.

Вообще-то это были слуги Зеваха и только его, шесть человек, которых он сам отобрал в Джамайе. Но ментор быстро начинал распоряжаться всем, что попадалось под руку, и никто не смел сказать слова против.

Чародей оставил его, пробурчав нечто подобающе вежливое. В его комнате горела дюжина ламп, и золотые инкрустации на мебели мерцали в приглушенном свете. Над курительницей в виде собаки поднимался дымок, хотя сейчас запах мирры не услаждал нюх, а раздражал. Зеваха мучила зверская жажда, чародей из горлышка выхлестал кувшин фруктовой воды, а потом рухнул на постель прямо в одежде.

Проклятье! Еще придет челядь, которая неясно кому служит. Ну и пусть, сейчас ему не нужны ни фрукты, ни мясо. Спать, только спать…

Во сне его ждали дрожащие огни в бездне, жар, а еще клокочущие голоса, которые не то говорят, не то давятся пламенем.

15

Столица, обитель чародеев, 21-е месяца Эпит

– Повтори! – с нажимом сказал Самер. Под его строгим взглядом парень вздохнул и начал излагать, что услышал вчера от мага:

– Вы говорили, что все состоит из силы. Я. Вы. Мебель. Каждый камень в башне… Что органы чувств воспринимают силу на ощупь, на запах, но мир больше того, что мы чувствуем. Есть еще одно пространство… как бы еще одна грань. Изнанка. Вы чувствуете силу не только зрением и слухом, но и ее саму. И еще уходите на Изнанку. Весь наш мир – всего лишь крупинка в океане силы, как пузырек в кружке ячменного пива.

Память у парня была отменная: он пересказывал отрывками, главное, но зато повторял слово в слово. Чтобы подбодрить его, Самер кивнул.

– Да, пока верно.

– Еще вы говорили, что сила бывает свободная, разлитая в мироздании. Са… – Джен произнес слово из древней рукописи. – А еще связанная сила: в вас, во мне и в каждом камне, се́кхем, но так сейчас никто не говорит, сила и сила. И еще что колдун отличается от простых людей тем, что у него больше… горизонт силы. Мол, у простого человека ее только и хватит на поддержание жизни, а у колдуна больше, и этот излишек он тратит, а потом сила восполняется.

– У мага, – поправил Самер. Вчера он опять допоздна сидел над донесениями, и усталость подступала, как прилив, даже всерьез выговаривать юноше не хотелось. – Не колдуна, а мага. Этим прозвищем нас называют простолюдины, которые считают нас исчадием зла.

– Хорошо, пусть мага.