Бернштейн (продолжает, заглядывая в каблограмму). Он занимается не только коллекционированием статуй.

Океанский пароход.

1900 год.

День.

Редакция.

Стол мисс Таунсенд — нового редактора светских новостей. Это пожилая старая дева. К ее столу прикреплена дощечка, на ней надпись: «Редактор светских новостей».

У стола стоят загорелый, в превосходном заграничном костюме Кейн и мрачный Бернштейн.

Кейн. Извините меня. Вы мисс Таунсенд, не так ли? Ну а я Чарлз Фостер Кейн.

От волнения мисс Таунсенд чуть не падает в обморок.

Кейн. Я отсутствовал несколько месяцев и, естественно, не знаю ваших порядков, но хотел бы, чтобы вы отнеслись к этому маленькому объявлению несколько иначе, чем к любому другому.

Протягивает ей конверт и похлопывает Бернштейна по спине.

Кейн. Что же касается нового метода производства типографской краски... вам придется извинить меня, мистер Бернштейн. Очаровательная молодая леди ждет меня внизу.

Уходит в прекрасном настроении.

Мисс Таунсенд (читает дрожащим голосом). «Мистер и миссис Томас Монро Нортон объявляют о помолвке своей дочери Эмили Монро Нортон с мистером Чарлзом Фостером Кейном».

Бернштейн вырывает у нее листок.

Мисс Таунсенд (возбужденно). Она... это племянница... президента Соединенных Штатов... мистер Бернштейн.

Бернштейн. Хорошо, хорошо... Послушайте, мисс Таунсенд, его ожидает очаровательная молодая леди. Может быть, нам удастся увидеть ее из окна.

Открытое окно. Бернштейн и мисс Таунсенд подбегают к нему.

Улица перед зданием «Инквайрера».

(Снято сверху.) Кейн садится в элегантное ландо, которое стояло у тротуара. В ландо Эмили Нортон. Она улыбается ему. Кейн целует ее в губы. Эмили делает вид, что смущена, но это лишь для того, чтобы люди кругом видели ее скромность. На самом деле она не сердится.

У окна Бернштейн и мисс Таунсенд.

Бернштейн. Такая девушка, поверьте мне, принесет удачу!.. Племянница президента, ух!.. Он не остановится на этом... Она будет женой президента!

Первая полоса газеты «Инквайрер».

Большая фотография молодоженов Кейна и Эмили занимает четыре колонки. У них очень счастливый вид...

1940 год.

Кабинет Бернштейна в редакции «Инквайрера». В комнате Бернштейн и Томпсон.

Бернштейн. Как известно, об этом можно даже не говорить вам... Мисс Нортон не была розовым бутоном!

Томпсон. Этот брак кончился не совсем хорошо, не правда ли?

Бернштейн. Счастью скоро пришел конец... Потом была Сюзи. И этому тоже пришел конец. (Пожимает плечами. Пауза.) Я догадываюсь, что и она не была с ним очень счастлива... Знаете ли, я думаю... что розовый бутон, о котором вы пытаетесь разузнать...

Томпсон. Да?..

Бернштейн. Может быть, это было то, что он потерял. Мистер Кейн был человеком, который потерял... почти все, что имел. Вам надо поговорить с мистером Лилэндом. Он мог бы рассказать вам многое... Больше, чем я... Хотел бы я знать, где он теперь?.. (Медленно.) Может быть, даже... очень давно никто мне ничего не говорил о нем... возможно, его уже нет в живых.

Томпсон. Если вы хотите знать, мистер Бернштейн, он в Хептингтоне, в Мемориальном госпитале на 180-й улице.

Бернштейн. Не может быть! Я не имел понятия.

Томпсон. Мне сказали, что он ничем не болен. Только...

Бернштейн. Только старость. (Печально улыбается.) Это единственная болезнь, мистер Томпсон, которая неизлечима!

1940 год.

День.

Крыша госпиталя.

На стуле, прислонившись спиной к трубе, сидит Томпсон. Прежде чем зритель увидит Лилэнда, несколько мгновений он слышит только его голос.

Голос Лилэнда. Когда вы доживете до моего возраста, молодой человек, вам не захочется ни от чего отказываться... Даже если это будет только хорошая порция бургундского... А если вы при этом вспомните, что в этой стране уже в течение двадцати лет нет хорошего бургундского, просто не придавайте этому значения!

Камера отъезжает, и мы видим Лилэнда. Закутанный в одеяло, он сидит в больничном кресле и разговаривает с Томпсоном.

Томпсон. Мистер Лилэнд, вы были...

Лилэнд. Может быть, случайно, у вас найдется сигара? Меня лечит молодой врач... не забыть попросить его показать мне диплом... ставлю сто против одного, что у него вообще его нет... Мой врач считает, что я должен прекратить курение... Но я отвлекся от темы нашего разговора, не так ли?.. Боже мой, боже мой! Каким противным стариком я стал... Вы хотите знать, что я думаю о Чарлзе Кейне... Ну... Я считаю, что в своем роде это был великий человек! Но он не афишировал этого. (Усмехаясь.) Он никогда не говорил о себе... Он никого не посвящал в свои тайны. Он лишь... намекал на них. Он был человеком обширного ума... Я не знаю человека, который высказывал бы более противоречивые мнения... Возможно, это происходило потому, что в его руках была власть и он мог выражать их не стесняясь... Чарли жил сознанием своего могущества и был всегда опьянен им... Но он ни во что не верил, кроме как в Чарли Кейна! В течение всей своей жизни у него не было другой веры, кроме веры в Чарли Кейна... Я думаю, что он и умер без веры во что-либо другое... Наверное, это очень тяжело... Конечно, большинство из нас приходит к своему концу, не имея особых взглядов даже по вопросу о смерти, но мы хоть знаем, что именно мы оставляем на земле... мы верим во что-то... (Бросает испытующий взгляд на Томпсона.) Вы абсолютно уверены, что у вас нет сигары?

Томпсон. К сожалению, нет, мистер Лилэнд.

Лилэнд. Ну ладно! Бернштейн рассказал вам о первых днях работы в редакции, не так ли? Видите ли, Чарли даже тогда был плохим газетчиком. Он развлекал своих читателей, но никогда не говорил им правды.

Томпсон. Может быть, вам удастся что-нибудь вспомнить...

Лилэнд. Я все помню... Это мое проклятье, молодой человек. Это самое большое проклятье, которому подвержено человечество. Память... Я был его самым старинным другом. (Медленно.) В отношении меня он поступил по-свински. Может быть, я не был ему другом?! В таком случае он никогда не имел друзей. Может быть, я был только, как вы теперь называете, приятелем...

1895 год.

Вечер.

Редакция «Инквайрера».

Банкет. Рядом за столом сидят Лилэнд и Бернштейн.

Голос Кейна. Надеюсь, вы, конечно, не думаете, что я сдержу хоть одно из своих обещаний... не так ли, мистер Бернштейн?.. (Все громко смеются.) А вы, мистер Лилэнд?

Лилэнд. Конечно, нет.

Смех и аплодисменты.

Кейн. А теперь, джентльмены, прошу вашего внимания.

Заложив два пальца в рот, Кейн свистит. Это сигнал. Начинает играть оркестр. Появляется целый отряд хорошеньких девушек.

Бернштейн. Ну разве это не замечательно?.. Такой банкет!

Лилэнд. Да.

Бернштейн (Лилэнду). В