Возможно, за всеми этими разговорами об «очищении» стоит бессознательное стремление к чистоте — причем не только кишечника.

Я просыпаюсь в половине второго ночи, потому что забарабанил дождь по крыше. Это пришел тайфун. Мне снилось, что у меня рак кишечника и меня препоручили во флорентийской больнице заботам маленькой женщины-врача, которой я не доверяю, и мне удается от нее сбежать. Конечно, я таким образом «переработал» свою встречу с «маленьким» Биллом и все свои мысли по поводу его «терапии».

Все утро небо затянуто большими черными тучами, набухшими дождем. Погода как нельзя лучше подходит для того, чтобы дремать у себя в хижине или читать у оконца, напоминающего тюремное. Среди стихов Руми, которые я захватил с собой, как безмолвного попутчика, я обнаруживаю строки, будто специально для меня написанные:

Хорошая еда

Так привлекает,

Но после ночи,

Пройдя сквозь нас,

Становится мерзкой.

Лучше же питаться любовью!

Чувствую слабость. Галлюцинаций нет, но сил выбраться на прогулку тоже нет. Интеграторов я больше не принимаю, и сегодня утром в моем ведре была только теплая вода. «Без кофе, пожалуйста». Цедилка пуста. У Леопольда так уже несколько дней. Он еще слабее, чем я, потому что, когда я сообщил ему о своих подозрениях, он больше не брал в рот ничего, кроме воды и вечернего «бульона». Мы с ним убеждены, что моя гипотеза справедлива: в цедилке оседают остатки пластмассовых капсул и исабгола, которые мы принимаем ежедневно. И никаких там «ядов и токсинов».

Панорама центра пополняется новым персонажем: Уте, немка из Берлина, лет тридцати пяти, волосы, как пакля, желтые и розовые.

Пару лет тому назад она приехала сюда в отпуск, но, вернувшись в Германию, не смогла снова адаптироваться к жизни на родине. Она прослушала курс Первого Уровня рэйки, прошла, как она сама выражается, «инициацию» и сейчас путешествует по свету, практикуя это «древнее терапевтическое японское искусство». Ее первой жертвой — разумеется, не бесплатно — стала австралийская девушка, которая все еще здесь, хотя прекратила голодать. Уте воздействует на нее «энергией Вселенной». Если бы слово «энергия» упразднить, сколько народу осталось бы без работы!

Мы с Леопольдом совсем обессилели. Тихо сидим за столиком возле стойки администратора. Наблюдаем за парами с рюкзаками, которые, привлеченные вывеской у дороги «Релаксация — Медитация — Центр здоровья», заходят за дополнительной информацией. Жена всегда вырывается вперед, рассматривает меню и спрашивает, сколько стоит участие в «программе». Муж — они чаще более робкие — ждет в стороне. Сэм дает возможность кому-нибудь из персонала ответить на первые вопросы, потом подходит, показывает «Золотую Книгу». Дает им полюбоваться фотографиями с загадочными токсинами, выведенными из организма. Супруги переглядываются. Жена принимает решение. Продано!

В общем,

Если б везде паспорта отменили,

Деньги свои бы они сохранили!

Последнее ведро. После него получаем белую жидкость, чтобы «восстановить микрофлору кишечника». Красавец-голландец заходит ко мне сказать, что разделяет мои сомнения. Моя идея начинает циркулировать среди голодающих. Если слухи дойдут до Сэма, он, чего доброго, прикончит меня при помощи отравленной клизмы. Наш лжепророк Билл активно обрабатывает двоих молодых приезжих.

Сегодняшнее «заседание кабинета министров» с Леопольдом целиком посвящено экономике. Леопольд полагает, что, подобно психоанализу, поглотившему целую эпоху, предлагая себя в качестве универсального толкователя всего на свете, сейчас экономика делает то же самое. Со своей претензией на научность экономика пожирает нашу цивилизацию, создавая вокруг пустыню, из которой никто не знает, как выбраться. Никто, тем более, сами экономисты.

— На самом деле есть такой способ, — говорю я. — Раз уж все революции ничего не дали, единственное средство, чтобы не быть потребленным потребительством, это в некотором роде «поститься», воздерживаясь от того, что не является абсолютно необходимым, то есть не приобретать бесполезного. Если бы ко мне прислушались, экономике пришел бы конец. Но если экономика и дальше будет так свирепствовать, конец придет и всем нам и миру, в котором мы живем. Достаточно взглянуть на этот крошечный остров, где за какие-то несколько лет вырубили леса и одели в бетон побережье во имя прогресса и экономического развития!

Для экономики «хорошая новость» — это, когда люди покупают больше, строят больше, потребляют больше. Но представление экономистов, что движение возможно только через потребление, это чистой воды безумие. Так и рушится мир, потому что потреблять, в конечном счете, означает уничтожать ресурсы Земли. Уже сейчас мы потребляем 120 процентов того, что в состоянии воспроизвести планета, мы проедаем свой капитал. Что же останется нашим внукам?

Ганди, живший в своем простом, но ясном и нравственном мире, понимал это, когда говорил: «У Земли хватит ресурсов, чтобы удовлетворить всеобщие нужды, но не всеобщую алчность!»

Великим экономистом стал бы сейчас тот, кто смог бы переосмыслить всю систему с учетом того, в чем действительно нуждается человечество. И не только с материальной точки зрения.

Система не изменится сама по себе, каждый может способствовать ее изменению… «воздерживаясь». Достаточно обойтись без одной вещи сегодня, без другой завтра. Достаточно урезать так называемые потребности и нужды — и скоро мы поймем, что не все так уж и необходимо! Это был бы путь к спасению, настоящая свобода: не свобода выбирать, а свобода быть. Свобода, с которой хорошо был знаком Диоген, который бродил по афинскому базару, бормоча себе под нос: «Нет, ты посмотри, посмотри, сколько, оказывается, есть вещей, которые мне даром не нужны!»

Что всем нам нужно сегодня — это немного фантазии, чтобы переосмыслить нашу жизнь, отойти от схем, чтобы не повторять уже осознанных нами ошибок.

Зачем продолжать искать социальные или политические пути решения, используя формулы, которые уже доказали свою непригодность? Почему школы должны быть именно такими, как они есть? Почему больных непременно следует лечить в заведениях, именуемых больницами? Почему решение проблемы старости и стариков — это непременно дома престарелых? Кстати, уже тот факт, что стариков рассматривают как некую «проблему», — сам по себе проблема, и серьезная.

А тюрьмы? Как же это возможно, что повсюду, от Азии до Европы, от Огненной земли до Лапландии, единственный способ воздействия на преступников — это запирать их в клетки, где удобные, где не очень. Возможно ли, что до сих пор никому не пришло в голову ничего нового, революционного, кроме телевизора в камере и посещения жены раз в месяц?

«Заседание кабинета министров» закрывается моим предложением устроить международный конкурс среди детей, предложив им ответить на вопрос «что делать с ворами и убийцами?»

В Индии в связи с пятидесятилетием со дня гибели Ганди проделали нечто подобное. В начальной школе детям предложили ответить на вопрос «Что бы ты сделал, если бы у тебя была абсолютная власть в стране?» Самыми распространенными ответами были: «Я бы построил подходящее жилье для бедных», «Велел бы улицы сделать чистыми», «Избавился бы от продажных политиков», «Посадил бы побольше деревьев», «Сократил бы рождаемость».