— Расскажи.

— Мне было двенадцать, и нас пригласила на Рождество бабушкина подруга по переписке. Фрау Шульц. Это был девяносто седьмой год, денег у нас было мало, но бабушка все равно наскребла на поездку. И вот та Рождественская ярмарка, где фрау Шульц купила мне невероятно красивую елочную игрушку в виде огромного заснеженного шара, а бабушка даже разрешила попробовать глинтвейн, наверное, и есть самое яркое впечатление.

Марк улыбнулся.

— Хочешь знать, какое у меня?

В отличие от самого необычного места, где он занимался сексом, это Рита знать хотела.

— Моя выставка. Это невероятное чувство, когда вокруг ходит толпа людей, рассматривает то, во что ты вложил свою душу. А ты, в свою очередь, вглядываешься в их лица и пытаешься угадать, заметили ли они ту деталь, которую ты хотел выделить? Почувствовали ли то, что чувствовал ты, когда писал эту картину? Нравится ли им? Что они скажут? И потом, когда они подходили ко мне, восхищались, покупали. Вот мое самое яркое впечатление. И я тут подумал, что снова хочу почувствовать это.

Рита несколько долгих секунд разглядывала его лицо, которое казалось ей необычно вдохновленным. Ей определенно нравился этот новый Марк, в существовании которого она уже начала сомневаться.

— Это очень хорошее желание, — наконец улыбнулась она. — Если, конечно, ты внезапно снова не решишь, что куском говна быть намного проще.

Он рассмеялся.

— Конечно же, решу. И наверняка очень скоро. Люди не меняются за одну ночь, на это нужно время и огромное желание. Или обстоятельства. Смотря в какую сторону меняться. Но… — Он запнулся, словно передумал говорить то, что собирался, внезапно наклонившись и поцеловав ее в лоб. — Лучше расскажи, кто тебе испортил вчерашний день. Должно было случиться нечто крайне серьезное, если ты приехала ко мне, пила со мной… кхм, конфеты, а потом не стала заставлять меня спать на полу.

— Никогда я тебя не заставляла спать на полу, — проворчала Рита.

Утро перестало казаться таким добрым, даже дождь за окном как будто усилился. Крупные капли тревожно стучали по стеклам, слезами скатываясь вниз.

— И все же? — Марк смотрел на нее с улыбкой, но в его глазах она заметила тревогу, и это отчего-то было очень приятно. Захотелось рассказать ему все. Разве не за этим она приехала вчера, хоть и не признавалась даже себе самой?

— Я поругалась с бабушкой, — сказала она. — То есть… не поругалась, вовремя успела сбежать. Но если бы осталась, то наверняка наговорила бы лишнего.

Его брови удивленно взметнулись вверх.

— Боюсь даже предположить, что такого могло произойти, чтобы вы поругались.

Рита вздохнула, а затем выложила ему все. Она никогда не причисляла себя к компанейским людям. У нее было мало друзей даже в школе, а с возрастом их вообще почти не осталось. Близкая подруга была только одна, но и она несколько лет назад вышла замуж и уехала жить в Англию. Они продолжали общаться в соцсетях и мессенджерах, встречались, когда она приезжала в Питер, но все это было уже не то. Рита не привыкла делиться своими секретами с кем-то, кроме бабушки. А если о чем-то нельзя было поговорить с ней, то и вовсе держала в себе. И тем необычнее для нее самой было рассказать все Марку.

Он слушал внимательно, не перебивая и не комментируя. Лишь когда она замолчала, поинтересовался:

— У меня только один вопрос: что задело тебя больше? То, что бабушка не стала спасать твоего отца? Или что он сам оказался вовсе не таким выдающимся врачом, как ты считала, а всего лишь пользовался своим даром?

— Не знаю, — Рита пожала плечами. — Наверное, и то, и другое. Отец всегда был для меня примером. Я в медицинский пошла только из-за него. Хотела стать таким же хорошим врачом. А оказывается, я могу им стать в любое время. Нужно только было не учебники штудировать, а развивать в себе дар. И бабушка… она всегда казалась мне самым добрым в мире человеком. Я, конечно, знала, что как преподаватель она довольно строга, да и всем моим капризам никогда не потакала, но, тем не менее, ради меня она была готова на все. Как я думала. И вот оказывается, она не стала спасать ни своего сына, ни еще раньше — горячо любимого мужа. Да и меня, по ее логике, спасать не следовало.

— Ну, тут уж ты преувеличиваешь, — Марк обнял ее за плечи, прижимая к себе, и поцеловал в висок. — Спасать тебя был не ее выбор. Точно так же, как и спасать ее саму, как и меня. Никто не имеет права осуждать действия другого человека или навязывать свою точку зрения. Твой отец выбрал свой дар. Он помогал людям, за что заплатил своей жизнью. Но это была его жизнь и его выбор. Твоя бабушка предпочла от дара отказаться. И это тоже ее выбор. Как она не имеет права осуждать своего сына, так и ты не можешь осуждать ее. Вместо этого тебе тоже нужно выбрать. То, что хочешь ты сама, а не кто-то другой. И потом, даже если ты решишь отказаться от дара, это не помешает тебе стать хорошим врачом. Тысячи врачей спасают жизни благодаря своим знаниям, а не экстрасенсорным способностям. Вполне возможно, и без дара твой отец стал бы прекрасным профессионалом.

Рита молча кивнула, глядя в стену. В его словах определенно была логика, с которой она, наверное, обязательно согласится, когда схлынут эмоции, но пока же разочарование в двух любимых людях было сильнее нее.

— Хочешь, поедем куда-нибудь? — предложил Марк, словно чувствуя, что она пока не может согласиться с его словами. Он и сам пришел к такой жизненной позиции далеко не сразу. И не всегда ей следовал, если уж на то пошло. Теперь он понимал выбор Белль восемь лет назад, но принять его все равно не мог. По крайней мере, пока. — Нам обоим стоит проветрить мозги, не так ли?

Рита с тоской посмотрела в большое окно, за которым сквозь мокрые разводы виднелось серое тяжелое небо.

— В такой дождь?

— Есть куча прекрасных мест, которые находятся под крышей. Например, как давно ты была в Океанариуме?

Она улыбнулась.

— Лет сто назад.

— И я примерно тогда же. А ведь это замечательное место. Тихое, спокойное и очень медитативное, несмотря на толпы народа. Так что скажешь? — Он чуть отстранил ее от себя и заглянул в глаза.

Рита не выдержала и тоже улыбнулась.

— Согласна. Только сначала надо где-нибудь поесть. Я умираю с голоду.

— Это само собой. Во мне не было нормальной еды целую неделю. Все эти каши и протертые супы, должен сказать, та еще мерзость. Только сначала мне нужно вымыть руки. Вроде рисуешь ручкой, а грязи больше, чем от красок.

— Душ вообще будет не лишним, — согласно кивнула Рита. — Иначе я не проснусь.

Он снова быстро поцеловал ее, а затем выпустил из объятий и поднялся с дивана, но не успел сделать и шагу, как тут же рухнул на пол.

— Марк!

Рита бросилась к нему, запутавшись в одеяле, однако он выставил руку вперед, словно хотел остановить ее.