– Этого я не хочу слышать, – сказала она, подняв предостерегающе руку. – Ты совершил храбрый и самоотверженный поступок. Прекрасный поступок.

Он не ответил и вернулся к эксперименту. Пригнувшись, Светлана вышла из комнаты. За дверью помедлила, ожидая услышать музыку, но услышала лишь утробное ворчание наноплавильни.

Шел третий год поселения на Янусе. Озаренный сиянием Пасти, окруженный огромными мрачными конструкциями зубчатых передач, Майк Шен остановился, прервав свой одинокий и медленный обход. Он прокрутил каталог скафандрового компьютера, утомленный музыкой «Блэк саббат». Несмотря на запреты, кое-кто из рабочих смотрел кино про кунг-фу или порноролики, заполняя половину лицевого щитка изображением и оставляя вторую половину на реальный мир за стеклом. Но Шен всегда трезво оценивал свои способности делать несколько дел сразу. Или музыка, или вовсе ничего. А когда приходилось серьезно подумать, он отключал и музыку.

Но эта работа не требовала многого. Дважды за время вахты он проходил по изученному до мелочей пути между шелестящими, скрежещущими машинами, пролезал между огромными шестернями и передачами, останавливаясь в нужных местах, чтобы проверить, как держится то или иное сочленение. Загруженный балластом «Орлан-19» нес дополнительный баллон с вакуумной смазкой. Используя прицепленный к поясу дозатор, Майк добавлял немного смазки на греющиеся либо обтершиеся места. В идеале следовало бы оборудовать весь передаточный механизм термосенсорами и камерами видеонаблюдения, но ведь здесь не Земля, а Янус. Как уже привычно говаривали шахтеры, Янус очень далек от идеалов.

Еще работающие сенсоры и камеры уже давно распределили среди по-настоящему важных систем, а магический нанокотел пока не мог выдать ничего сложного. Если работу мог сделать внимательный человек во время обхода – он ее и делал. Шен относился к обязанностям серьезно, понимая, как много зависит от нормальной работы шестеренчатого механизма. Да и занятие это отнюдь не самое тяжелое.

Прокручивая свой небольшой каталог музыки, Шен наткнулся на рок-композицию конца прошлого века, скачанную из гораздо большей коллекции Перри. Кое-кто из шахтеров посмеивался над вкусами начальника. Но, на взгляд Шена, если уж искать музыку, способную перекрыть постоянный гул генераторов и насосов, вряд ли что-то сравнится с элетрогитарами, грохочущими ударными и завыванием вокалистов. Мощная музыка для мощных людей. Истинный драйв.

– Завтра родится завтра![1]– завыл вместе с вокалистом Шен.

Музыка затопила шлем грохотом слетевшего с рельсов товарняка. Отцепив дозатор, Шен размахнулся им, живописно грозя невидимым врагам, изображая могучего воина, – чем он не таинственный герой, в конце концов? Он понимал, что боевые позы в стареньком громоздком «Орлане-19», увешанном канистрами, выглядят довольно-таки нелепо, – ну а кто их видит? Разве что спиканские машины. Майк вполне обоснованно считал, что древним чужим приборам уж точно наплевать на человеческие прихоти.

Он ошибался.

Машины не понимали смысла его кривлянья, но обратили на него внимание. Их вполне устраивало человеческое присутствие, склонность тыкать и лезть повсюду примитивными инструментами. Машины даже позволяли красть у них энергию убогой механикой и собранными на скорую руку электрогенераторами. Но теперь спиканские аппараты стали пристальней наблюдать на Шеном. Тревожно замерцали таинственные символы. Майк не заметил, как они изменили форму. Машины будто пытались распознать закономерность повторяющихся движений.

Шен был человеком привычки и всегда ходил по одному и тому же маршруту.

С каждой его вахтой интерес машин возрастал. Если бы Майк хоть раз пошел другой дорогой, интерес угас бы. И Шену бы ничего не грозило – конечно, при условии, что он не сделал бы новый маршрут привычкой. Но теперь включился режим готовности. Предупреждающие символы уговаривали его изменить ставший стереотипным образ действий.

Но Майк шел дальше, как обычно. Символы вокруг потемнели. Он стал замечать неладное, но не мог определить, в чем дело. Шен остановился, сунул дозатор за пояс, отключил музыку. Вокруг методично и неумолимо продолжали вращаться шестерни. Спиканские машины были построены так, чтобы реагировать на повторяющиеся действия разумных существ, а не механизмов.

Шен медленно повернулся, поняв наконец что вокруг вместо привычного леса переплетающихся символов – темнота. И встревожился. Слегка.

Он включил коммуникатор:

– Майк на связи. Я в механике, у пятой передачи. Тут что-то странное происходит…

Больше ничего он сказать не успел.

Машины отреагировали с милосердной быстротой. Под его ногами дыра, ведущая в залитый светом тоннель многокилометровой глубины, в адское чрево Януса. Мощное, но узко локализованное гравитационное поле схватило Майка и швырнуло вглубь, будто на скоростном лифте. А там его разъяли на части и утилизировали за секунды.

Поглотившая Шена дыра закрылась, символы вернулись к прежнему виду.

Больше его не видели.

Понадобилось шесть месяцев и еще одна жизнь, чтобы понять произошедшее с Майком Шеном. Не останавливая шестеренчатый механизм, ищейки Светланы прочесали место исчезновения. Возглавить следствие выпало Перри. Шен был его другом, и тот захотел выяснить все обстоятельства его гибели.

Не исключалось и убийство, хотя тела так и не нашли. Шена любили, но он ведь поддержал прежнюю власть во время раскола. Со времени приземления ходили слухи, что некоторые приверженцы Беллы – в особенности те, кто прямо вредил Светлане, – станут мишенями для особо ревностных сторонников новой власти.

Но Майк никогда не упоминал ни о каких угрозах в свой адрес, да и Пасть далеко не самое лучшее место для засады. Никто из персонала, присутствовавшего на последней вахте Майка, не производил впечатления человека, способного на убийство. А посторонний не проник бы в Пасть, не оставшись незамеченным.

Так что это не убийство. И не самоубийство, ведь Шен пытался рассказать о происходящем, и передача прервалась на полуслове. Габриэла Рамос, его напарница по вахте и подруга, была совершенно растеряна и сконфужена. Ничто в настроении Майка не указывало на депрессию, и Габриэла с пеной у рта доказывала, что о самоубийстве не может быть и речи.

Перри ей верил, но не представлял, как еще распутать дело. Обследование механизма не выявило неполадок. Конечно, когда люди подходили слишком близко к лязгающей и крутящейся механике, случались неприятности, но после аварии всегда оставались очевидные и жуткие следы.

В конце концов, больше от отчаяния, чем из логики, Перри попросил одного из следователей повторить в точности, шаг в шаг, известный путь Шена на обходе. Может, Майк случайно коснулся чего-то. Любой намек мог пролить свет на тайну.

В первый раз не случилось ничего особенного. Во второй раз Перри скорректировал маршрут, поняв, что путь воспроизведен неточно, – механизм слегка изменился со времени смерти Шена. И на втором проходе машины проявили себя. Они не спутали нового человека с Майком, но распознали прежнюю траекторию движения. Та четко отпечаталась в машинной памяти, переводя в состояние повышенной готовности при определении поведения, уже отмеченного как повторяющееся. К тому времени с момента гибели Майка прошли уже месяцы. Время для Януса значило не много.