— Я уже однажды думал, что потерял их, — Егор тряхнул головой и его седая прядь стала видна отчётливо. — Сколько раз мне ещё надо об этом передумать? И это ни черта не закаляет характер, чтоб ты знал.

— Я знаю. Ты только думал, а я всё это пережил. Я пережил всех своих детей и почти всех внуков, а это неправильно, так не должно быть. Но так уж получилось, и мне остаётся только нести этот крест и постараться не сломаться под его тяжестью. — Морщины на лице Андрея Никитича стали глубже. Может мне показалось, но создавалось ощущение, что он постарел с тех пор, как я его в последний раз видел.

Егор хотел что-то ответить, но тут тяжёлая двустворчатая дверь словно поплыла, а потом начала менять очертания. В ней появился проход, а так же мы услышали вопли персонала и крик младенца.

— Так, что-то мой пра-правнук разбуянился, — Андрей Никитич шагнул в проход, призывая дар и улыбаясь при этом.

Почти пять минут ничего не происходило. Егор сидел выпрямившись и смотрел на искореженные двери, откуда снова не доносилось ни звука. А потом двери щелчком приняли свою прежнюю форму и открылись. Из родовой вышел Андрей Никитич держа в руках свёрток, в котором младенец яростно махал ручонками.

— А разве их не пеленают? — я с любопытством заглянул в одеяло. Мальчик был темноволосый, а синие глаза, скорее, всего сохранят этот насыщенный цвет. Собственно, я даже не сомневался, что это будет маленькая копия Егора. Малыш внимательно смотрел на деда Андрея, словно понимал, кто это. А Ушаков в это время тихо говорил ему что-то бессмысленное, но очень детское.

— Обладателей дара — нет. — Покачал головой целитель. Раз он не суетился, то значит, с Люськой всё в порядке. — Это может быть опасно.

— Даже здесь кланы выпендрились, — я хмыкнул и обернулся, чтобы как раз увидеть момент передачи сына отцу. У Егора был при этом такой ошарашенный вид… — Ты его прижми покрепче к себе, а то даже мне страшно смотреть, как ты сына держишь. — Он кивнул и пошёл к Люсе с ребенком на руках. — Егор, поздравляю!

Он посмотрел на меня и улыбнулся, после чего скрылся за дверьми. — Как назвали-то?

— Степан, Люсинда настояла. — Андрей Никитич присел на скамью. — Тебе крёстным предстоит стать. Егор решил давно, вряд ли передумает.

— Нормально. Его, похоже, Юрка покусал. Мне сказать об этом, видимо, не судьба. А вообще, я сам должен был догадаться. — Я только глаза закатил. — Почему только глава клана может с подобным справиться?

— Как только примешь клан, узнаешь, — Андрей Никитич закрыл глаза. Похоже, он устал, усмиряя дар Степана.

Я же решил, что ещё успею Люську поздравить, и пошёл к выходу, не заглядывая к новоявленным родителям, справедливо посчитав, что им сейчас не до меня. Вот только та заноза, которая беспокоила меня весь день, никуда не исчезла. Но, если предчувствие связано не с Ушаковыми, то тогда с кем?

Глава 25

Неделя пролетела незаметно. Сначала я встречал деда и отбивался от Марго, которая пригрозила оторвать мне что-нибудь ненужное, если я не перестану называть её бабушкой. Потом были крестины Ушакова-самого младшего. На таких скорых крестинах настоял прадед, уж не знаю, почему. Но случилось это почти через неделю, как раз тогда, когда Люсю выпустили из клиники, где их с сыном оставили, чтобы понаблюдать за его поведением.

Крестной стала Юлька. Когда мы остались с ребенком и священником почти наедине, я ей подмигнул, пошло намекнув, что крестный отец и крестная мать одного и того же ребенка — это почти родня. Практически муж и жена в сакральном смысле этого слова, и что мы вполне могли бы… В общем, мне пришлось ей напоминать, что я всё ещё её босс, а попытка утопить мага воды в купели ни к чему не приведет, это, во-первых, а, во-вторых, на это плохо отреагирует священник.

Если исключить этот эпизод, то всё остальное прошло очень чинно и благолепно. А Стёпка вёл себя прекрасно. Не капризничал и всё время проспал, проснувшись только когда его в купель окунули. Но не закричал, а только покряхтел и снова уснул.

Так что всё прошло отлично. А я заодно натренировался, потому что мне еще предстояло у Вольфа детей крестить. Только Юрка и его родители оказались более благоразумными и решили дождаться, когда мальчишкам исполнится год, чтобы не подпрыгивать, когда за мной и крестной матерью закроется дверь, отрезав родителей от их чад.

На фоне всей этой беготни, как-то незаметно мама вышла за Громова. Присутствовали только мы с Анной и дед с Марго. После часовни так же скромно отпраздновали в доме деда, куда я в последнее время заходил всё реже и реже. Словно, женившись, я автоматически перестал быть здесь своим. А может быть это произошло в тот самый момент, когда я надел на палец кольцо Орловых, которое всё так же продолжало сидеть на моей руке, и я никак не мог его снять.

Как бы то ни было, но я каждый раз начинал чувствовать себя в родном доме так, словно приехал в гости к дальним родственникам. Меня это чувство сильно угнетало. И, в конце концов, я начал заглядывать сюда всё реже и реже.

А через неделю дед приехал ко мне домой.

— Собирайся, — сказал он, сидя в гостиной и поглаживая Паразита, который разлегся у него на коленях. — Будешь меня сопровождать на Совете. Пора тебе уже увидеть, как всё это работает не из центра круга осуждения, а с места члена Совета.

— Зачем я туда потащусь? Мне и прошлого посещения этого места за глаза хватило. — Я попытался увильнуть, но дед был непреклонен.

— Костя, пока Орловы молчат, я буду считать тебя своим наследником. И пока Тихон не объявил, что нашёл способ, я не буду рассчитывать на долгую жизнь. Готовиться к вступлению в Совет нужно заранее. Поэтому ты сейчас быстро соберёшься и поедешь со мной, как послушный внук. — Паразит соскочил с его колен, и дед поднялсч с дивана. — Костя, время. Собирайся, быстро.

Пришлось бежать в свои комнаты и собираться на это долбанное заседание Совета. И, как мне кажется, дед не просто так меня с собой тащит. Ему банально не по себе,