– Идем со мной, – успокаивающе предложил он. – Они уже совсем рядом, через улицу.

Я последовал за своим спасителем дальше по переулку и вошел в дом через низкую дверь. Комната, в которой мы оказались, была скромной, а скорее даже бедной.

– Амос не тот человек, которого можно просить о помощи. Он немного не в себе. А меня зовут Симеон, сын Симеона.

– А я – Деций, сын Деция, – ответил я. – Рад с тобой познакомиться. – Дыхание у меня почти пришло в норму. – Это все довольно трудно объяснить, но эта погоня всего лишь малая часть заговора, цель которого рассорить Египет с Римом. Мне нужно побыстрее попасть во дворец, но это невозможно, пока на улицах безумствует такая толпа.

– Я сейчас выйду наружу, – предложил Симеон, – и пущу там слух, что видели, как ты бежал в сторону Канопской дороги и мимо Ипподрома. В нашем квартале эта толпа совсем не нужна.

– Весьма разумно с вашей стороны, – одобрил я. – Позволь мне немного передохнуть, восстановить дыхание. Потом я, вероятно, смогу взять у тебя взаймы какую-нибудь одежду. Тебя за это вознаградят.

Он пожал плечами.

– Нет смысла думать о наградах, когда твоя жизнь все еще в опасности. Потом об этом будешь беспокоиться.

С этими словами он вышел на улицу.

Впервые за все последние часы, показавшиеся мне целой вечностью, мне совершенно нечем было заняться. Так что я поднялся по лестнице на второй этаж. Здесь все было точно так же, как и внизу. Человек, спасший меня, жил один. Я немного огляделся и поднялся на крышу. Держась подальше от бортика, я стал прислушиваться. Рев толпы и бряцание оружия слышались, казалось, со всех сторон. В любом другом городе за беспорядками подобного размаха непременно последовали бы клубы дыма от загорающихся один за другим домов, и в мгновение ока город запылал бы. Как известно, в пожарах обычно гибнет гораздо больше людей, чем от рук мятежников.

Но в Александрии все было не так, этот город подпалить практически невозможно. Поэтому я лишь пытался понять, куда двинулась толпа, по доносившемуся до меня шуму. Кажется, они и впрямь устремились в сторону Канопской дороги. Мои предположения вскоре подтвердились – именно в той стороне слышался лязг оружия и выкрики стражников. Через пару часов все повторилось сначала: видимо, мои преследователи вернулись, но потом передумали и двинулись на запад. По всей видимости, солдаты выстроились поперек улиц, сомкнув щиты, и начали выдавливать мятежников обратно в Ракхот.

Интересно, что произошло бы в этом городе, если бы кто-то убил двух кошек…

Было уже далеко за полдень, когда город, кажется, вернулся, наконец, обратно в спокойное состояние. Но это вовсе не означало, что я избежал опасности. Даже при отсутствии мятежников где-то в городе по-прежнему обретался Ахилла. Тут я услыхал голос снизу:

– Эй, римлянин! Сенатор Деций! Ты там, наверху?

– Симеон? – спросил я. – Улицы очистили?

Мой спаситель поднялся на крышу.

– Толпу отогнали назад. Улицы патрулируют крупные подразделения солдат. Но было много крови. Когда толпа набрасывается на одного чужестранца, она очень скоро переключается на всех, кто ей не нравится. Мы вот живем здесь с тех пор, как Александрия появилась на свет, но египтяне по-прежнему считают нас чужаками.

– Им не хватает просвещенного римского управления, здесь нет даже такого понятия, что существует в Риме, – гражданства, – сказал я. – А теперь мне надо пробираться во дворец. Можешь одолжить мне какую-нибудь одежду?

– Это нетрудно, вот только ни один приличный иудей не бреется и не стрижется так коротко, как ты. Ладно, сейчас поглядим, что можно с этим сделать.

Мы спустились в дом, и он начал рыться в своих сундуках, пока не вытащил плащ из грубой шерсти и какой-то египетский шарф, что повязывают на голову поверх парика.

– Это вещи одного раба, которого я отпустил на свободу после семи лет службы, – объяснил Симеон. – Ну-ка, посмотрим, как ты будешь выглядеть в этом облачении.

– После семи лет службы? – переспросил я, натягивая на себя колкий до неприличия плащ и этот смешной шарф.

– Моя религия запрещает вечное рабство, – ответил он. – Мы допускаем долговое рабство, но только на семь лет, после этого человеку должна быть возвращена свобода.

– Мы тоже могли бы принять у себя такой обычай, – заметил я. – Это наверняка помогло бы нам избавиться от немыслимого количества проблем. Только вот мне никогда не удастся убедить Сенат сделать это.

Он дал мне также мешок из грубой ткани, чтобы упрятать в него свиток, и я решил, что при сложившейся ситуации достаточно неплохо замаскировался. Мне также пришло в голову, что на улицах будет полно людей Ахиллы, у которых наверняка будет приказ доставить меня во дворец разрезанным на мелкие кусочки.

– Как отсюда добраться до моря самым коротким путем? – спросил я.

– Нужно пойти к городской стене, потом повернуть на север, и довольно скоро ты доберешься до Рыбачьих ворот.

– Да, наверное, это будет лучше, чем идти через город. До свидания, Симеон. Можешь быть уверен, что скоро получишь весьма существенное свидетельство моей благодарности.

– Ты просто позаботься о том, чтобы остановить всю это истерию против чужестранцев. Ведь совсем недавно это был такой прекрасный город!

Я вышел наружу через входную дверь и обнаружил, что переулок пуст. Всего через несколько шагов я достиг улицы, идущей с востока на запад, и свернул на восток. Район почти опустел, его обитатели попрятались за запертыми дверьми. Меня это устраивало. Я без всяких приключений добрался до городской крепостной стены и повстречал там усиленный отряд стражи. Солдаты ходили патрулем по верху стены, высматривая внизу малейшие проявления беспорядка. Свернув на север, я без проблем достаточно скоро добрался до маленькой калитки. Она была открыта в дневное время суток, и вокруг не нашлось никого, кто бросил бы лишний взгляд на какого-то раба, который тащит на плече что-то тяжелое.

По другую сторону калитки я обнаружил мощеную набережную, от которой отходили несколько небольших каменных причалов, стоящих на мелководье, в зеленоватой воде. Рыбачьи лодки по большей части уже вышли на дневной промысел, но на пирсе сидели несколько ночных рыбаков, осматривая свои сети. Это были египтяне, так что я приближался к ним с большой осторожностью.

– Мне нужно добраться до Большой гавани, – обратился я к парочке рыбаков, весьма предприимчивых на вид парней, сидевших в хорошей крепкой лодке. – Я хорошо заплачу.

Они с любопытством уставились на меня.

– И чем ты нам заплатишь? – спросил один без всякой враждебности. Он вполне сносно владел греческим. Я достал кошель и дал им возможность послушать, как позванивает серебро. Это их убедило. Они свернули свою сеть и уложили ее в лодку. Через пару минут мы уже шли на веслах, огибая полуостров и мыс Лохиас.

Немного поговорив с ними, я узнал, что они не александрийцы, а живут в маленьком рыбацком селении, расположенном у воды к востоку от городской стены. Их совершенно не интересовали городские беспорядки, разве только то, что могло повлиять на работу рыбного рынка. Ну, коли так, то я стянул с себя дурацкий шарф и снял плащ. Мои манипуляции были им абсолютно безразличны: скорее всего они просто отличали римлянина от араба.