некрасивое лицо клиентки внезапно озарила улыбка, — на Лилит был кулон, вещь не особенно ценная, но точно, что старинная. Скарабей из бирюзы, его еще сестра моя на рынке в Каире купила. Себастьян говорил, вещь очень древняя, возможно, из какого-то захоронения. Я бы такое своему ребенку нипочем не позволила носить, но кто же меня спросит.

— И это украшение было на Лилит в день ее исчезновения, и в нем она вернулась? — не поверил своей удаче Морби.

— Насчет дня исчезновения ничего сказать не могу, потому как не была я здесь в то время, а вот то, что теперь оно на этой девчонке висит — факт.

Распрощавшись с гостьей и договорившись встретиться на следующий день, Морби и Нарракот спустились в ресторан, где позавтракали.

— Платье, которое невозможно опознать, сережки, колечки — это ерунда, потерявший двадцать лет назад единственного ребенка и теперь вдруг обретший его отец хватается за соломинку. В таком состоянии он вам не только эти цацки признает, а и мои подтяжки, пожалуй, вспомнит, хотя никогда прежде их не видел. — Морби с удовольствием отхлебывал холодное пиво. — А вот кулон — это уже улика, как считаете, Джим? — Он промокнул усы накрахмаленной белоснежной салфеткой. Угораздило же Молли уехать на эту экскурсию, все самое интересное пропустит.

Молли — так звали жену отставного инспектора.

— Вы считаете возможным, чтобы девочка, исчезнувшая двадцать лет назад, вдруг появилась здесь снова? — поднял брови Нарракот.

— Нет конечно. Но, согласитесь, тот, кто проделал это, весьма наглый тип, и мне не нравится, что он играет на чувствах несчастного отца. Интересно, если профессор признает девочку своей законной дочерью, стало быть, все его состояние отойдет со временем ей, в то время как, если бы ее не было, профессор мог бы завещать все, что имеет, своему младшему брату или пожертвовать в фонд Лилит, благо он его и создал.

— Но не хотите же вы сказать, что все это проделала десятилетняя девочка?

— Предсказать, что фонд Лилит именно в эту ночь пожелает посетить место гибели малышки? Нет, слишком сложно даже для взрослого. Для того чтобы выполнить подобный план, нужно обладать информацией, а какая в Египте может быть информация, пара газет, да и те выходят с опозданием. Нет, тот, кто подстроил появление девочки, несомненно, заранее знал о планах фонда, то есть это достаточно близкий к семье Нортон человек.

— Насколько я понимаю, собрать сведения относительно человека, который на протяжении многих лет руководил раскопками на самых разных участках, особой проблемы не составляет, профессора Нортона здесь все, кто имеет отношение к раскопкам, более или менее знают. Если бы я собирался побольше узнать о нем, я бы, пожалуй, начал с опроса рабочих на его раскопках. Незаметные люди обычно много всего разного подмечают, кстати, женщина, что стоит в дверях рядом с китайской вазой, все время смотрит в нашу сторону.

— Это потому что все дамы без исключения от вас без ума. — Морби поднялся, незаметно потягиваясь.

— Да нет же, она смотрит на вас и даже делает какие-то знаки.

— Но я не знаю этой женщины. — Морби пожал плечами. — А, впрочем, мы все равно пройдем мимо нее. Но одно дело — придумать всю эту мистификацию с целью свести с ума профессора, кстати, если мистер Нортон имеет склонности к потустороннему, это вполне может получиться, но вот где для этой самой мистификации он возьмет светленькую девочку? В Египте? Да если бы здесь у кого-нибудь пропала дочь, неужели об этом бы уже не кричали на всех углах? Вы обратили внимание, сколько здесь полиции? А вести девочку из Англии, причесывать ее, наряжать, затем тащить через пустыню, чтобы в час икс она возникла, словно ниоткуда, перед изумленным отцом и толпой журналистов…

Они уже выходили из зала, когда ожидавшая в дверях женщина сделала робкую попытку остановить Морби.

— Что вам угодно? — Отставной инспектор остановился перед незнакомкой. Это была рыжеволосая сухопарая женщина шестидесяти или около того лет, в скромном поношенном платье и сандалиях, вроде тех, что носят аборигены. Ее волосы покрывала легкая косынка, которую она завязывала назад, как это обычно делают работницы на фабриках.

— Простите, господа, что осмелилась просить помощи у соотечественников. — Она опустила голубые глаза и тут же снова взглянула на Морби и Нарракота.

— Да, разумеется. — Старший инспектор хотел было вытащить из кармана портмоне, но незнакомка опередила его:

— Я не о той помощи говорю. Сама я работаю посудомойкой при вашей гостинице, но мой сын, мой прекрасный сын, лучший проводник в округе. Умоляю вас, господа, если вам нужен чичероне[6], знающий арабский язык и способный провести вас там, где не ступала нога белого господина, наймите моего Александра.

— Но мы, признаться… — Морби не закончил фразу, вдруг с интересом взглянув сначала на женщину и затем на Нарракота.

— Вы тоже подумали об этом? — Джим улыбнулся, и, предложив даме руку, заторопился к выходу. Как раз вовремя, заметивший посудомойку возле обеденного зала метрдотель уже направился в ее сторону, грозно сдвинув брови.

— Это мы попросили миссис. — Морби дружелюбно кивнул съежившейся под тяжелым взглядом женщине.

— Маилз, — пискнула она, — Сандра Маилз.

— Мы попросили миссис Маилз порекомендовать нам экскурсовода, и она это сделала. Пойдемте, дорогая, мне уже не терпится познакомиться с Александром.

— Наш метрдотель вечно ругает меня за то, что я предлагаю услуги Александра постояльцам. Если бы за все эти годы хоть кто-нибудь пожаловался на его работу, меня бы выгнали на улицу. Но моего мальчика все хвалят, все довольны, поэтому и хозяева гостиницы смотрят сквозь пальцы на то, что я предлагаю его услуги гостям. Вот если бы гостиница «Фараон» взяла его штатным экскурсоводом. Нет, не дождетесь. — Она вздохнула.

Они вышли из гостиницы и, пройдя мимо фонтана, оказались в небольшом садике.

— Али, подойди к нам. — Миссис Маилз помахала кому-тo рукой, в это время молодой человек в клетчатом костюме и девушка в голубом платье поднялись со своего места в тенистой беседке и направились в сторону санатория. Нарракот уже было протянул руку юноше, когда тот, не обращая внимания на приветственный жест, прошел мимо, не переставая беседовать со своей спутницей. Секунду ничего не понимающий инспектор смотрел вслед удаляющейся парочке, когда вдруг кто-то стиснул его руку в своей. Перед Морби и Нарракотом стоял высокий араб, одетый в шаровары и длинную, до щиколоток, серую рубаху-кандуру, поверх которой, несмотря на жару, он напялил старый, как сами пирамиды, халат-бишт, на его голове красовался невероятно засаленный платок гутра, в общем, вся одежда на чичероне выглядела так, словно он