Долго Дженни так смотреть не смогла – такой взгляд шел вразрез с ее природой, с тягой человека определять мир, давать ему границы и наклеивать на все однозначные ярлыки. Она мигнула, и великан обрел уже привычный облик.

– Теперь ты понимаешь, – Смор не спрашивал, он печально утверждал. – Это ваша суть, дети Полудня, ваш дар и ваше проклятье. Вы не видите мир, вы создаете его по собственному разумению. Но ты все же смогла меня увидеть… Меня подлинного.

Он улыбнулся – впервые за время их встречи, и девушка, наконец, немного расслабилась и отодвинула шест. Хотя бы здесь на нее нападать не будут.

– Ты под крышей моего дома, ты ешь мою пищу, – нахмурился Смор, – и ты все еще сомневаешься в моем гостеприимстве? Не будь ты столь юна, я счел бы это оскорблением!

– Простите… – Дженни чуть не поперхнулась очередным орехом. – У меня… пробелы в образовании. Так получилось. Дед только начал мне объяснять, как все устроено в Магусе, а потом все завертелось.

– Завертелось?

– Да, сначала у нас в цирке появилась ледяная химера. Потом оказалось, что она принадлежит одному колдуну. Потом я ее выпустила. То есть сначала я ее выпустила, а потом оказалось, что этого совсем не надо было делать. Вернее, сначала я выпустила Ласа – это мой котенок, хотя он совсем не котенок, если честно, а самая настоящая фосса, которая была антагонистом химеры, которая сидела в соседней клетке, которую привез Роджер Брэдли, наш дрессировщик. И химера выбралась сама…

Усы у Смора встали дыбом:

– Довольно!

Гром прокатился по коридорам, разогнал зеленые и красные сполохи по синим углам, спугнул пару чаклингов, и те в панике выкатились из зала.

Дженни подпрыгнула на месте, больно стукнулась копчиком о ледяной выступ под шкурой и замолчала. Потому что это было страшно – когда Смор повышает голос и потолок качается над головой. Она бы тоже выкатилась куда-нибудь, как чаклинг.

– Расскажи все по порядку. Медленно, – мягко сказал великан. – Не спеши – здесь тебе ничто и никто не угрожает.

Девушка вздохнула, отпила воды из кубка – воды стылой, прозрачной, тягучей, как мед, и такой же сладкой, и ток пробежал по ее телу, ток странной, медлительной и незаметной жизни гор. И начала рассказывать с самого начала.

Ветер бродил по залу, приподнимая занавеси зеленого шелка. На деревянных балках под самым потолком дремало два ворона. Зал Советов.

Тадеуш старался смотреть прямо перед собой и пить чай мелкими глотками.

«До чего ж маленькие эти чашки! – думал он. – Вот… уже и третья кончилась».

Он поставил пиалу на татами и виновато улыбнулся. Маленькая старуха-японка, сморщенная, как сушеное яблоко, качнулась к нему и налила в пиалу почти прозрачный зеленый чай. Она казалась крохотной в большом кимоно нежных персиковых тонов. Длинные серебристые волосы спадали на плечи, глаза – две щелочки – были почти сомкнуты, будто старушка задремала.

Глава Службы Вольных Ловцов Юки Мацуда пила чай. Тонкая фарфоровая пиала, почти прозрачная, цвета молока с водой, почти невесомая – точнее, настолько легкая, что можно сказать с точностью до миллилитра, сколько в нее налито, покоилась в ее сухих узких пальцах с легкостью и естественностью цветка на скалах.

Третьим в их чайной церемонии был подозреваемый Марко Франчелли. Они бросили Мэтью внизу у лифта, прыгнули в пропасть, вломились в библиотеку, а теперь расселились в покоях главы СВЛ. Не кончится это добром. Этот Франчелли ведет себя слишком вызывающе. А главное, с тех пор, как коротышка Август, секретарь-референт, провел их в Зал Совета, они и рта не открыли. Тянули чай и молчали. Словно им было достаточно просто сидеть рядом. Тадеуш заерзал. Ему было не по себе.

– Госпожа Мацуда… – рискнул он наконец нарушить молчание.

Юки подняла веки – впервые с тех пор, как Тадеуш с фокусником оказались в Зале Советов, и зверодушец увидел, какого невозможного, фиолетово-фиалкового цвета ее глаза. Это были глаза юной девушки, полные жизни и силы, они никак не могли принадлежать столетней старухе.

Говорят, что давным-давно, когда еще не существовало ни фото, ни видео, ни даже картин (было и такое время), мужчина мог влюбиться в женщину, лишь услышав рассказ о том, как она выглядит. Тадеуш же увидел глаза Юки Мацуда – всего на мгновение, только на миг, и дыхание у него перехватило. У любви нет возраста. Зверодушец забыл, что он хотел сказать.

– Он хотел сказать, что их отрядили доставить меня в Башню, – сказал Марко, наблюдая, как чаинки кружатся в пиале. – Один совсем глупый, я его внизу оставил. Вы уж его заберите, как бы умом не тронулся.

Юки потянулась, позвонила в фарфоровый колокольчик. Едва уловимый звук поплыл в воздухе, и массивные двери из ясеня и яблони, отделанные омелой и светлым серебром, чуть приотворились.

– Госпожа директор? – Август С. Додекайнт, секретарь-референт, возник почти бесшумно. Только волчий слух Тадеуша помог ему уловить тихие шаги.

Секретарь извлек блокнот и приготовился записывать.

– Распорядитесь забрать у нижнего входа мистера…

– Мэтью Коллинза, – сказал Марко.

– Да. И отправьте мистера Коллинза экстренным рейсом домой, – пропела Юки. – С самой наилучшей характеристикой. Он достаточно послужил СВЛ и утомился на службе.

Август кивнул. Убрал блокнот в карман пиджака, аккуратно спрятал карандаш:

– Что-то еще?

– Будьте с ним деликатны, – заметил Франчелли. – Он уже четвертый час под светлым кольцом.

– Пан Вуйцик… – Юки повернулась к Тадеушу.

У зверодушца пересохло во рту:

– Меня тоже выгоняют?!

Старушка слегка улыбнулась:

– Пан Вуйцик. Пожалуйста, помогите моему секретарю с мистером Коллинзом.

Зверодушец поднялся, путаясь в ногах, затекших от позы лотоса, и последовал за секретарем. У самых дверей их нагнал ехидный голос Марко Франчелли:

– Пан Вуйцик, вы еще не торопитесь домой?

Тадеуш замер, боясь даже дышать.

– Не забудьте, что у вас абонемент в Библиотеке. С правом обязательного прочтения!

Август С. Додекайнт переменился в лице.

– Да… ммм… я… да, – промямлил Тадеуш. – Спасибо, что напомнили, мистер Франчелли.

Он закрыл створки дверей, склонился к Августу и шепотом потребовал ответа:

– Что такое этот чертов абонемент?!

Секретарь-референт сочувственно поглядел на зверодушца.

Марко вдыхал тонкий аромат «белого чая», когда из-за закрытых дверей долетел приглушенный вопль Тадеуша Вуйцика:

– Три года?! Я подписался три года посещать эту Библиотеку?! О боги, старые боги, за что?!