Игорь задержал дыхание и выпил одним глотком. Горло жестоко обожгло, дышать сделалось совершенно невозможно. Из глаз потекли слезы. Дети в ужасе смотрели на него. Игорь махнул им рукой: все, мол, в порядке. Шумно выдохнул.

Протянул Тойво руку.

— Игорь.

Пожатие у хуторянина было крепкое, ладонь твердая, как лопата.

— Закусывайте. — В голосе хозяйки послышалась настороженность, обычная для женщин, которые с подозрением относятся к спиртному. — Закусывайте!

— Баба моя строгая, — сказал Тойво, беря ложку.

— Говоришь ерунду, — засмеялась та.

Тойво налил еще стакан, встал из-за стола.

— Подожди-ка…

Он вышел, погремел засовами, вернулся. Поставил на стол трех литровую банку с чем-то густым, янтарно-желтым.

Мед!

— Дай девчонке. Лучшее средство.

Хозяйка тут же намешала горячий напиток: малина, мед и еще что-то. Разбудила задремавшую Аню, стала ее поить.

— Угощайтесь, — кивнул Тойво мальчикам. Те тут же кинулись к банке.

— Осторожно, не разбейте! — прикрикнул Игорь.

— Да пусть хоть разобьют. — Хозяин махнул рукой. Поднял стакан.

— Где ж вы пчел взяли? — удивился Морозов.

— А чего им будет? — пожал плечами Тойво. — Пчела не ручная. Пчела всегда дикая. Только живет с человеком, если ей удобно. А если человека нет, тоже не беда. Ей что улей, что дупло — все равно. Пчела без человека может хорошо. Это человеку без нее трудно. Я слышал, что, если пчел не станет, то на всей Земле люди только четыре года проживут. Вот так. А мед, ну что мед… Если знаешь что делать, то не проблема и такой мед собрать. Дикий. И пчел переселить можно, чтобы удобно жили. Просто, — он хитро покрутил пальцами, — знать надо, как. Раньше в Эстонии закон был такой: кто дупло нашел с пчелами, тот знак свой ставит. И трогать нельзя. Если поймают, что взял чужой мед, то можно было живот резать и кишки вокруг дерева мотать. Потому что взять сладкое больше негде было. Почти, как сейчас.

Он помолчал. Налил еще по полстакана и закупорил бутыль.

Выпили.

— За этим, — Тойво постучал ложкой по банке, — приходили уже. Много обещали.

— Бандиты?

Хуторянин усмехнулся. Покачал головой.

— Военные?

Тойво кивнул.

— Мне не нравится, что они хотят делать. Не очень хорошая идея. — Он убрал бутыль. — Ты куда шел?

— В Россию, — ответил Игорь.

Тойво понимающе кивнул. Затем крякнул, махнул рукой.

— Вы оставайтесь, пока девочке лучше не станет. Живите. Потом решим. — Он поглядел на мальчишек. — Дети мне нравятся. Сними… шумно.

У Тойво они задержались на несколько дней. Дети осваивали новые угодья. Аня потихоньку шла на поправку. Да и у самого Игоря от постоянной работы днем и вечерних процедур с применением местного «кальвадоса» начала проходить боль в груди.

Морозов помогал Тойво, как мог. Работы было много. Они пилили дрова старой, но все же крепкой двуручной пилой. Расчищали лес. Хуторянин показал Игорю свои пчелиные угодья, несколько дуплистых деревьев, вокруг которых жужжали насекомые.

— Буду переселять по весне. Ульи сделаю. На поле поставлю. Цветение там большое. — Тойво погладил старую дуплистую березу. — Когда сын вернется, будет помогать.

Игорь соглашался и вновь начинал задумываться о будущем…

Кончилось все в один момент.

С вечера Тойво куда-то ушел. Вернулся поздно ночью, разбудил Игоря.

— Вставай!

Морозов проснулся сразу, вскочил, будто и не спал.

— Что такое?

— Вставай, уходить тебе надо. Девочку можешь оставить. А сам уходи. И пацанов забирай. — Тойво зажег лучину. — Пойдешь через овраг, там, где вчера ходили. Помнишь?

— Помню. Случилось-то что? — Игорь растолкал Андрюшку и остальных мальчишек. — Одеваемся, живо.

В его голосе, видимо, было столько тревоги, что дети послушались сразу, без вопросов. Они привыкли к тому, что в этом мире нужно делать и соображать очень быстро.

— В Таллинне беспорядки, — пояснил Тойво. — Мне сказали, что стреляют. Обыски идут по хуторам, облавы. Так уже было, в самом начале. Нас не тронут, а вам попадаться нельзя. Уходите!

— Понял… Аня пусть с вами… — Морозов осекся. Девочка уже стояла в дверях, серьезная, собранная, с Сипсиком в руках. Позади нее маячила встревоженная хозяйка.

— Не хочет оставаться, — развела руки хуторянка. Брови ее страдальчески изогнулись. — Не хочет.

Аня подошла к Игорю и взяла его за руку.

— Понятно всё. — Морозов тряхнул головой. — Собрались, ребят?

Мальчишки уже натягивали на спины вещмешки.

Тойво сунул Игорю небольшую бутылочку «кальвадоса», горшочек с медом, вяленое мясо, похожее на бастурму, и свой нож. Крепкий, охотничий.

— Этот лучше. Идите.

Морозов остановился на пороге, пожал хозяину руку. Твердую и надежную, как и положено настоящему крестьянину.

Ночь была прохладной и безлунной. Морозову потребовалась пара минут, чтобы глаза привыкли к темноте. Он сориентировался, повернул через кусты в сторону оврага. Через десяток метров нырнул вниз, приглядывая за детьми.

Сзади послышался громкой лай. Игорь обернулся. За деревьями мелькали огни. То ли факела, то ли фонари.

Дети шли молча, старались не шуметь.

Миновав овраг, они пошли по краю леса. Потом вдоль небольшого заболоченного поля добрались до реки.

Тут Морозов остановился на отдых.

— Пап, — прошептал Андрюшка, — почему мы ушли?

Игорь отогнал налетевшую мошкару.

— Плохие дяди пришли, сын. Пришли плохие дяди, с которыми нам лучше не встречаться.

— Как раньше, да? Как бабай?

— Точно.

— А дядя Тойво?

— Он справится.

— Они его не убьют? — спросил Коля.

— Нет, — стараясь, чтобы голос звучал уверенно, ответил Игорь. — Нет, не убьют.

— А нас? — подал голос Олег.

— И нас не убьют. — Морозов достал из мешка соленое мясо нарезанное дольками, протянул детям. — Мы ж не дадимся.

Такая формулировка детей несколько успокоила.

Утро застало их в дороге.

И последующее — тоже…

Через несколько дней путешественники уперлись в большое болото. То ли Игорь ошибся в выборе направления, то ли ландшафт сильно изменился, но широкая трясина здесь перегораживала дорогу и тянулась до самого горизонта.