Главный вопрос я задал без перехода:

– Как ты догадался, что мы были у монастыря?

– В глазах твоей девушки боль. Она слишком молода для таких сильных чувств. Недавно она видела что-то страшное.

– А в моих глазах боли нет?

– В них нет радости, – ответил непалец.

Меня поразило точное определение Лонгченпы. На самом деле, я давно ничему не радовался… Все мои улыбки, шутки – напускное. Я делаю только то, что необходимо. Потому что так нужно. И меня мало трогает, что будет со мной. Только в той степени, насколько это отразится на выполнении задания.

– Постараюсь обрести радость, – улыбнулся я Лонгченпе.

Тот молча покачал головой. – Вряд ли это так просто…

– Тогда я сделаю то, что от меня требуется.

– Делай что должно, и будь что будет, – отозвался непалец.

Мы вновь плыли над горами. Медленно, но напрямик, поднимаясь и опускаясь для того, чтобы поймать попутный ветер или чтобы войти в полосу штиля, если попутного ветра не было. Горы возвышались всюду. Казалось, горные хребты нигде не кончаются.

Дирижабль летел на большой высоте, но отдельные снежные вершины, ледяные искрящиеся хребты все равно вздымались над нами. Огромный баллон аэростата казался, по сравнению с величавыми пиками, таким ничтожным…

Внизу сверкали большие и маленькие озера. Сверяясь с картой, я отмечал, что мы оставили по правую руку озеро Нганце, пролетели над озером Джаринг, повернули на северо-восток и прошли между озерами Селлинг и Пангок, достигли хребта Тангла и перевалили его… Ветер изменился, задул с запада. Дирижабль полетел быстрее.

Когда становилось холодно или не хватало воздуха, мы прятались в крошечной, едва сесть двоим, герметичной кабине, установленной посреди гондолы аэростата, включали электрическую печку и открывали кислородный вентиль. В кабине было уютно.

Кроме трех огромных баков с водородом, дирижабль нес два кислородных резервуара довольно внушительных размеров. Дирижабль был модифицирован для полетов в условиях высокогорья, в краях, где и на земле дышать не очень легко. На борту мы нашли три кислородные маски, закрепленные в контейнере под баллоном аэростата лыжи, снегоступы, набор инструментов и даже один парашют.

Почему только один, когда мест в кабине два? Не знаю. Может быть, Лонгченпа уже прыгал с парашютом и бросил его на месте посадки. Или обменял на какую-то недостающую деталь – в горах популярен натуральный обмен. Вряд ли Элиночка согласилась бы прыгать с парашютом… Лонгченпе достаточно одного. Так что второй парашют, наверное, и правда был лишним. Выжить при взрыве главного баллона с водородом надежды почти никакой. В других случаях дирижабль можно посадить.

Когда мы опускались ниже и можно было дышать, Мила в меховой куртке садилась на край гондолы, открыв дверцы ограждения, свешивала вниз ноги и болтала ими в воздухе. Девушка поднялась в дирижабль, одетая, как на картинке из журнала мод, – в купленном накануне парижском брючном костюме и шелковом плаще, – но уже через час поняла свою ошибку и переоделась в непромокаемый меховой комбинезон, подаренный Элиночкой. Комбинезон был великоват Миле, и выглядела она в нем смешно, но чувствовала себя гораздо уютнее, чем в замшевом плащике «на рыбьем меху».

Первые двадцать часов полета прошли относительно спокойно. Ночью Мила дремала в кресле в кабине. Я вообще не ложился спать. Вести дирижабль – довольно утомительное занятие, если хочешь лететь с максимальной скоростью, используя каждую возможность ускориться. Мне приходилось не отрываться от лэптопа, в режиме реального времени выдающего данные о погоде и розе ветров с метеорологического спутника, и постоянно наполнять водородом баллон, регулирующий высоту подъема, или, напротив, стравливать из него газ.

Маневрированием мог заниматься и компьютер – почти так же успешно, как самый опытный пилот, но компьютер не в состоянии определить, насколько опасны объекты, приближающиеся к дирижаблю. В том смысле, что компьютер не способен понять, является ли объект, заявленный в полетном листе как гражданский самолет, бомбардировщиком или десантным транспортом… Сбить нас, при желании, могли в любой момент, иллюзий насчет этого я не питал. Но вот захватить дирижабль, если я начеку, сложнее…

Когда стало ясно, что приближается вторая ночь в небе, Мила взмолилась:

– Сколько можно болтаться в воздухе? Мне кажется, мы должны уже улететь на край света. А горы как были, так и остаются со всех сторон. Мы заблудились? Или летаем по кругу?

– Мы миновали хребет Тангла, летим вдоль хребта Далай-Ламы. Скорость дирижабля не так велика, как хотелось бы – это не самолет и даже не планер. В свое время от аппаратов легче воздуха отказались именно из-за их небольшой скорости и низкой управляемости. Но топливо стало дорого, управлять дирижаблями научились лучше, чем в двадцатом веке, так же, как использовать попутный ветер на любой высоте – и подобные корабли обрели вторую жизнь.

– Все это очень занятно, но я хочу в мягкую теплую постель! – воскликнула Мила, – Мне хочется поужинать в приличном месте, а не лопать тушенку прямо из банки, которую мы еле-еле разогрели на едва тлеющей электрической плите! Я фруктов хочу! Неужели мы никогда не покинем эти горы?

– До центральной части Китая еще далеко. Тибет огромен, Но, если ты настаиваешь, мы можем добраться до Чамдо. Он в каких-то семидесяти километрах от нас. Нужно только повернуть южнее.

Мила взглянула на меня с подозрением.

– Никогда не слышала о таком городе.

– В Китае тысячи городов… Чамдо – центр одноименной провинции.

– Там живет много людей?

– Относительно. Если не считать Лхасу, в Тибете мало больших поселений. Здесь было малолюдно на протяжении долгих веков. После демографического кризиса людей, естественно, не стало больше. Сейчас мы по-прежнему над горами, как видишь. Хотя административно Чамдо уже не Тибет, а другой округ Китая, не думаю, что это что-то меняет. Чамдо – такой же маленький горный городок, как и все поселения в Тибете. Правда, через него проходит несколько автомагистралей. Это заметный транспортный узел.

– И где мы остановимся? На постоялом дворе? Или опять попросимся на постой к крестьянам, которые греют воду на костре?

– Сейчас узнаем, – заявил я, отправляя запрос на поиск отелей в Чамдо и окрестностях.

Я пользовался общим каналом, поэтому в ноутбуке тут же посыпались груды спама. Нам предлагали срочно посетить Лхасу, вернувшись для этого совсем недалеко – каких-то триста километров; заказать аэротакси, чтобы добраться до Куньмина или Ланьчжоу; посетить казино в Гуншане; совершить восхождение на гору Намча-Барва, имеющую высоту более семи с половиной тысяч метров над уровнем моря; снять бунгало в горах неподалеку от Нанцяня или Дэнчэна, где «придется готовить пищу на костре». Последнее предложение подкупало своим романтизмом, но именно такой участи мы стремились сейчас избежать…