Убедившись, что охрана продолжает внимательно наблюдать за смертниками, Джесси тяжело вздохнула и, развернувшись, быстро направилась к выходу. На улице её перехватил шериф.

– Куда это вы так торопитесь? – спросил он, смерив девушку мрачным взглядом.

– Хочу проверить свою машину, – пожала плечами Джесси.

– Чем беспокоиться за товар, лучше бы объяснили своему рабу, как нужно драться, – резко ответил шериф.

– Я уже устала повторять. Это невозможно, – тяжело вздохнула Джесси. – Я три часа потратила на то, чтобы сказать ему, что он вообще будет драться. В такую передрягу мы угодили впервые. И всему виной моя проклятая жадность.

– Вам так жаль какого-то раба? – насторожился шериф.

– Мне жаль своего имущества. Тот раб, которого вы мне показали, просто доходяга, от которого толку как от козла молока. Мой раб был и грузчиком, и охранником, и водителем. А ваш не знает, с какой стороны к обычной бочке подойти, – яростно ответила Джесси и, обойдя шерифа, быстро зашагала к торговой площади.

Проводив её долгим взглядом, шериф развернулся и медленно направился в цирк. Войдя в обветшалое здание через служебный вход, по которому в цирк вводили бойцов, он медленно прошёлся вдоль всего ряда клеток и, остановившись перед клеткой Ли, впился в лицо юноши долгим, мрачным взглядом.

– Где я мог тебя видеть, раб? – тихо сказал он, не сводя с Ли напряжённого взгляда. – Не смотри на меня таким невинным взглядом. Я знаю, что ты не глухой. Я это чувствую. Я знаю, что мы где-то встречались. Только не могу вспомнить где. Интересно, сколько тебе лет?

– Что вы здесь делаете? – услышал шериф и, повернувшись, увидел бесшумно подошедшую Джесси.

Сбегав на площадь, девушка убедилась, что с машиной всё в порядке, и бегом вернулась обратно. На время боёв даже ночные крысы взяли выходной. Окинув девушку задумчивым взглядом, шериф неожиданно спросил:

– Как вы считаете, сколько лет вашему рабу?

– Понятия не имею, – пожала плечами девушка. – Двадцать три – двадцать пять, я думаю.

– Похоже, – задумчиво кивнул шериф. – У меня стойкое убеждение, что я уже где-то видел его. Но вот где?

– Не думаю, что он бывал в вашем городе, – покачала головой Джесси. – Насколько мне известно, в вашем поселении нет правила отпускать рабов.

– Я не всегда жил здесь, – ответил шериф, продолжая что-то обдумывать. – Странно, у меня такое впечатление, что мы встречались лет тридцать назад. Но это невозможно. Его тогда и на свете не было. Ничего не понимаю, – тряхнул головой шериф, словно пытаясь отогнать странные видения.

– Может, вы сталкивались с кем-то, кто просто похож на него? – сделала осторожное предположение Джесси.

– Возможно. Но его сила… Я такое видел только однажды. Очень давно. И это был нормальный человек, а не мут.

– Вы меня окончательно запутали, шериф, – тяжело вздохнула девушка, беспомощно разведя руками.

– Я и сам уже запутался, – мрачно отозвался шериф и, развернувшись, отправился на своё место.

Перерыв заканчивался, и толпа начала возвращаться на свои места. Вспомнив категорические указания Ли, Джесси подозвала одного из букмекеров и принялась выяснять, каковы ставки на её раба. Узнав, что на Ли ставят один к трём, причём юноша в этой ставке далеко не фаворит, она решительно поставила канистру бензина. В случае победы Ли она получала сразу полбочки бензина.

Приняв её ставку, букмекер быстро пошёл по рядам, выкрикивая ставки и номера участников. Для простоты восприятия бойцам просто присваивали номера. В любом случае половина из них участвовала только в одном бою.

Убедившись, что все места в цирке заняты, распорядитель быстро взобрался на свою трибуну и, обведя зал долгим взглядом, заговорил:

– Итак, господа, я имею честь объявить об открытии второго круга боёв. Бойцы готовы, арена тоже, осталось только выпустить бойцов и насладиться зрелищем. Мы начинаем! – громко крикнул он, вскинув руки над головой.

Подчиняясь его команде, охранники распахнули двери ближайших к краю клеток и вывели на арену бойцов. Ими оказались двое людей. Белокожий и один из тех, что сломал саблю противника. Человек против человека. Чистый против чистого, как объявил бы сам распорядитель, приди ему в голову такая блажь.

Выставив перед собой кулаки, белокожий мелкими приставными шагами двинулся к противнику. Его противник не стал искать каких-то тактических изысков, а просто бросился вперёд, молотя кулаками, как ветряная мельница. Удары посыпались на белокожего, как горох из прохудившегося мешка. Но только треть из них достигла своей цели.

Принимая удары на предплечья, белокожий то и дело огрызался короткими меткими ударами, заставлявшими противника шататься и встряхивать головой. В тот момент, когда молотила в очередной раз размахнулся, норовя снести противнику голову, белокожий быстро шагнул вперёд и нанёс ему сразу три быстрых удара.

Все три удара достигли своей цели, и молотила просто поплыл. Растерянно покачнувшись, он в очередной раз встряхнул головой, пытаясь разогнать туман перед глазами, но белокожий не дал ему опомниться. Чуть сместившись, он принялся выбивать из противника дерьмо, нанося все удары в живот и грудь.

Это избиение закончилось так, как и должно было. Упав на четвереньки, молотила попытался вывернуть из желудка всё, что съел с утра. Отступив в сторону, белокожий презрительно сплюнул и, разбежавшись, пнул противника в лицо.

От удара тяжёлое тело молотилы просто подбросило в воздух. Тяжело перевернувшись, боец рухнул на песок. Подобрав брошенные на арену сабли, белокожий подошёл к противнику и бросил один из клинков ему на грудь.

С трудом нащупав рукоять сабли, молотила сделал героическую попытку встать на ноги. Медленно перевернувшись на живот, он подобрал под себя конечности и, покачиваясь, встал на четвереньки. В очередной раз сплюнув на затылок противнику, белокожий перехватил саблю двумя руками и, как следует размахнувшись, снёс ему голову.

Выплеснувшаяся кровь залила песок. Толпа взвыла от удовольствия, приветствуя победителя свистом, воплями и улюлюканьем. Следивший за боем Ли неожиданно понял, что белокожий просто купается в этих криках, получая от них почти чувственное наслаждение.

Постаравшись, чтобы его эмоции никак не отразились на лице, Ли внутренне скривился от омерзения. Ему были противны все эти развлечения. Будучи настоящим мастером боя, он легко мог расправиться со всеми противниками сразу, но не видел в этом удовольствия. Но мог бы сделать это, если бы так сложились обстоятельства, но убивать на потеху толпе, только ради криков оваций, было для него дико.

Во втором туре боёв ему выпало выступать в четвёртой паре. Против юноши выставили мута. Здоровенного, больше смахивавшего на обезьяну, чем на человека, раба. Из клетки его выводил сам хозяин. Сняв с раба ошейник, он развернул его лицом к Ли и, отступив, жёстко пнул в зад. В ту же секунду дверь захлопнули.